Московский государственный областной театр юного зрителя МГОТЮЗ и комедия "Шутки в глухомани" Игоря Муренко

Семь лет с огромным успехом шла моя пьеса "ШУТКИ В ГЛУХОМАНИ" на сцене этого театра. 9 марта 2018 года ее сыграли в последний раз в бенефис шести актеров. 

Пьесу «ШУТКИ В ГЛУХОМАНИ» можно прочитать здесь https://www.proza.ru/2012/02/27/1562 

Почему бы театру не поставить еще одну мою пьесу - "ГИТАРА и РУЖЬЁ"? Это тоже народная комедия. Эта пьеса вошла в шорт-лист Международного творческого конкурса на лучшую современную пьесу 2018 года «Автора – на сцену!» Национальной Ассоциации драматургов. В конкурсе приняли участие 235 авторов из 13 стран мира....

                                                        ИГОРЬ  МУРЕНКО

                        ГИТАРА  И  РУЖЬЁ

                         Комедия-фарс в 2-х действиях 

Пьеса вошла в шорт-лист Международного творческого конкурса на лучшую современную пьесу 2018 года «Автора – на сцену!» Национальной Ассоциации драматургов. В конкурсе приняли участие 235 авторов из 13 стран мира.

Пьеса заинтересовала народный театр Тихоокеанского океанологического института имени В. И. Ильичева Дальневосточного отделения Российской академии наук города Владивостока. 

 Д Е Й С Т В У Ю Щ И Е    Л И Ц А:

Виктор Васильевич Шевырёв

Татьяна Ивановна – его жена

Никита – их сын

Надежда, Зинаида – их дочери

Валентина – жена Никиты

Сергей – муж Зинаиды

Тетя Люба – сестра Татьяны Ивановны

Владимир – жених Надежды

Вера Владимировна – его бабушка

Лада – семиклассница

Шариф – сторож в гастрономе

Хмелёв – в прошлом боксер

         Действие происходит в провинциальном городе в начале третьего тысячелетия.

СЦЕНА 1

              Трехкомнатная квартира Шевырёвых. Татьяна Ивановна подметает пол. 24 декабря, пятница, вечер.

             Звонок в дверь. Татьяна Ивановна уходит в прихожую. Возвращается с тетей Любой.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Проходи, сестра, проходи. Я сейчас, уже заканчиваю.

ТЕТЯ ЛЮБА. Я волнуюсь – будто не к Надюшке, а ко мне жених придет. Нужно получше его рассмотреть, обсудить. (Садится). Наконец-то! А я уж думала Надюшка в меня такая несчастливая. Ни семьи, ни квартиры. А парень, говоришь, с жилплощадью?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Однокомнатная. Живет с бабушкой. Но бабушка уже вроде старенькая.

ТЕТЯ ЛЮБА. Не худший вариант. Пусть Надюшка вцепится в него. С квартирой не валяются. И главное – не с подселением, как я.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Главное, конечно – любовь.

ТЕТЯ ЛЮБА. Любовь в гнезде крепче. А она-то как…любит?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Да разве по ней что поймешь. Она ж будто неживая. Я еще удивляюсь, что на нее клюнули. Задору в ней нет. Шильца, чтоб сразу несколько дырок вертеть. Помнишь, какая я была в молодости? Песенница, плясунья.

ТЕТЯ ЛЮБА. Не помню.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Да, брось ты. За мной парни так и бегали.

ТЕТЯ ЛЮБА. Не помню такого. Один нашелся – да и все.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Тебе лишь бы спорить. Ладно, это к делу не относится. Короче – доченька моя - размазня. Я ей: «Надюшка, ты хоть бы на гитаре научилась играть. В компании таких любят. На таких глаз кладут».

ТЕТЯ ЛЮБА. А она что?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (передразнивая дочь). «Мама, я врач».

ТЕТЯ ЛЮБА. Глянь-ко ты! Шишка на ровном месте.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Вот именно. Что врач не человек? На гитаре поиграть не может?

ТЕТЯ ЛЮБА. Подумаешь – хирург.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (передразнивая). «Мама, когда я услышу от тебя что-то умное?». Растишь, растишь и дождешься. Ей Богу я тебе иногда завидую. Живешь в свое удовольствие одна одинёшенька.

ТЕТЯ ЛЮБА. Ты мне завидуешь? Приятно.

            Из прихожей появляется Валентина.

ВАЛЕНТИНА (сухо). Добрый вечер. (Уходит в свою комнату).

ТЕТЯ ЛЮБА (обиженно). Даже не взглянула. Как будто меня и нет.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Шибко-то не обласкает. Не жди.

ТЕТЯ ЛЮБА. И что в ней Никитушка нашел?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Не хочет рожать и все тут. Наотрез. Завязал свою голову, теперь вот… (Понижает голос). Зачем было на ней жениться? Ну, побаловался, поигрался, узнал, что это такое, стал мужчиной – но жениться-то на женщине с ребенком – это же глупость несусветная. Это она его заставила. Приласкала теленочка и повела в стойло. Он же мягкий, деликатный. «Мама, неудобно как-то, я обязан». А жизнь свою губить удобно? Завтра тридцать три стукнет, а все без детей…             

ТЕТЯ ЛЮБА. Пусть бросит ее. Женится нормально – на девушке. Хватит уже. Пора браться за ум. Надо поговорить с ним.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Вот и поговори.

ТЕТЯ ЛЮБА. И поговорю….А у Никитушки завтра день рождения? Тьфу ты! Все из головушки повышибало. Поди, простит, что без подарка? Я бедная.

              Хлопает входная дверь. Слышны голоса. Входят Зинаида и Сергей с большими сумками на колесиках. У Сергея за плечом гитара. Сергей снимает гитару, играет и поет.

СЕРГЕЙ. «На дворе стоял рождественский мороз. Кони, фыркая, неслись под косогор». (Кончает петь). Здравствуйте, родные люди! Мы не стали звонить, открыли по старой памяти своими ключами. Тем более, мы опять ваши.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Как это?

ЗИНАИДА. Мама, не падай. Мы разругались с хозяйкой.

СЕРГЕЙ (поет под гитару). На мир глядим мы разными глазами…

ЗИНАИДА. Да помолчи ты! (Матери). Она потребовала за квартиру еще три тысячи.

СЕРГЕЙ. Присягаю. Это правда.

ТЕТЯ ЛЮБА. С ума сошла!

ЗИНАИДА. А у нас будет ребенок. Нам эти три тысячи самим нужны.

СЕРГЕЙ. Мы решили опять к вам. И дешевле, и, главное, веселее. Еще чуть-чуть и я бы там свихнулся. От тоски. Поговорить не с кем. Засыхал.

ТЕТЯ ЛЮБА. А жена на что?

СЕРГЕЙ. С женой не говорят, а ругаются. (Поет под гитару). На мир глядим мы разными глазами…

ЗИНАИДА. Ему все нипочём. По двадцать пять, угла своего нет, ребенок будет, а он все гитару тискает.

СЕРГЕЙ. А здесь чем ни угол? Нет, правда – мне у вас нравится. Всегда людно. Есть с кем словом переброситься. И теща мне симпатична. (Обнимает Татьяну Ивановну).

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Не подлизывайся. Все равно не выгоню. Зять, какой никакой.

СЕРГЕЙ. Я от чистого сердца. И Виктор Васильевич… а Виктор Васильевич вообще душа-человек. Летать любит. Как я.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Ага, выпьет – сразу взлетает.

СЕРГЕЙ. Без горючего не полетишь. (Поет под гитару). Понеслися вороные к моей милой по степи. (Кончает петь)...Экспромт… Да, а где Виктор Васильевич? Я хочу видеть э-то-го  че-ло-ве-ка!

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Поехал на дачу за соленьями. Должен уже вернуться.

СЕРГЕЙ. Для закуски?! К празднику Солнца что ли? Завтра же 25 декабря. День начнет прибавлять. (Поет под гитару). Попятится тьма, и свет воссияет…. Экспромт…. Как ни крути, а дата. Для всего Земного Шара.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Соленья для угощения – стол сейчас будем накрывать. Гость к нам сегодня придет – Надюшкин жених. Знакомиться с нами.

СЕРГЕЙ. Да вы что?! Вот это да! Здорово! Рад за Надечку, рад. Интересно глянуть - что за фрукт.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. И завтра стол накрывать - у Никиты день рождения. Тридцать три года. Забыл что ли?

СЕРГЕЙ. Ах ты, ёлки-палки, знойные моталки! Тройной праздник! И жених, и Солнце, и Никита! Ну, ударим по организму! Устроим взлет сознания! (Поет под гитару). «Вдалеке от фабрик, вдалеке от станций, не в лесу дремучем, но и не в селе – старая плотина, на плотине танцы, в танцах поселяне, все навеселе». (Кончает петь). Эх, не знал, что Виктор Васильевич на дачу поехал. Рванул бы с ним.

ЗИНАИДА. Тогда бы вас сегодня не дождались. Из погреба не выбрались бы.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. От старая! У меня же баранина в духовке. Заговорилась с вами. Перевернуть нужно. (Уходит на кухню).

СЕРГЕЙ. У-у, баранина! У тещи хоть отъемся.

ЗИНАИДА. А то ты заголодал.

СЕРГЕЙ. Мне твои супы из пакета - во где. Знал бы, что женитьба – это супы из пакета – ни за что бы, ни за какие. С чего еще веселье берется. Хорошо, что у меня нрав, как у пуделя – игручий. Другой бы на моем месте знаешь, что бы сделал?

ЗИНАИДА (с вызовом). Ну что, что?

СЕРГЕЙ. Короче, повезло тебе, Зинуля. Жёнка моя, люблю тебя пронзительно. (Поет под гитару). «Сон мне - желтые огни, и хриплю во сне я. Повремени, повремени – утро мудренее». (Продолжает петь).

                Из прихожей входит Виктор Васильевич – в куртке, шапке, за спиной рюкзак с банками соленых огурцов и помидоров. Он навеселе.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Ах, как у нас хорошо! (Скидывает рюкзак, ставит его на пол, снимает куртку и шапку, бросает их на пол, пускается в пляс). Эх, раз, да еще раз, да еще много, много раз! (Кончает плясать). Сережа, зять ты мой дорогой, как я тебе рад! (Целует Сергея). Молодец! Не забываешь, заходишь. У других зятья носом воротят, годами их не видят. А я горжусь тобой, я всем хвалю тебя. (Еще раз целует).

СЕРГЕЙ. Виктор Васильевич, я не просто зашел. Мы опять к вам на жительство. Пустите?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Дети мои! Живите! Для чего ж я вас рожал? Не для того же, чтобы одному жить! Я люблю вас! Вы моя жизнь! Не уходите от меня! Я рад! Вы со мной! А ну, давай еще – эх, раз! (Пляшет и чуть не падает возле тети Любы).

ТЕТЯ ЛЮБА. Витя!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Люба… ты?..

ТЕТЯ ЛЮБА. Не заметил что ли?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Люба, и ты живи с нами… Моей…трехкомнатной…на всех хватит…

              Входит Татьяна Ивановна.

А летом дачка. На дачке будем жить. Ты знаешь, какую я дачку отгрохал? Все, все своими руками. На любой гвоздик покажи, на любую планочку – все этими ручками. (Прослезившись). Для деток стараюсь. Умру, а домик мой останется. Приедут они и помянут: папка построил! (Кричит). Отец! Нет выше этого слова!

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Так и знала. Из-за этого и не хотела пускать на дачу. Обошлись бы без солений. (Поднимает с пола куртку и шапку мужа).

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Имею право. Я на пенсии. Отдыхаю. У меня теперь каждый день праздник. Да ты бы сама не удержалась. Ведь красота-то какая! Печку затопил. Огурчиков, помидорчиков из погреба достал. Дровишки потрескивают, за окном на ветке снегирь качается, на меня смотрит…

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (перебивая). Дескать, давай, выпей.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Испортила. Баба и есть баба. Все загубит. Сережа, не женись.

ТЕТЯ ЛЮБА. Витя, что говоришь-то? Сергей женат. На твоей дочке.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Допился.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. А что? Вы, бабы, как гири. Не даете человеку взлететь. Норовите у него радость отнять. А если ему хорошо? (Кричит). Хорошо! Так что?!… обязательно его разозлить?! Да?! (Вырывает из рук Татьяны Ивановны куртку и шапку, швыряет их на пол). Грымза! Пемза!

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Вот хорошо, вот хорошо. Сейчас к Надежде жених придет. Пусть посмотрит, как у нее отец буянит.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Жених?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Да, жених.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Я помню. Думаешь – забыл? Я отец и помню – сегодня у меня важный вечер. Но смотри – если разведенный – выгоню. Хочу, чтоб у Надюшки все было чисто. Как у нас с тобой.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Заладил, как осел. Говорят же тебе – парень еще,  парень. Женатым не был. Алименты не платит. (Поднимает куртку и шапку, и уносит их в прихожую).                                

                         Из комнаты выходит Валентина.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (вслед жене, не замечая Валентины). Вот и хорошо. Пусть будет, как у нас – красиво. Век прожили и никого кроме друг друга не знали. Ругаемся? Это пустяки. Кто не ругается? Это потребность такая в человеке. Зато любовь пронесли в чистоте. В чистоте. Не то, что нынешняя молодежь. Да хоть Никиту взять – чего далеко ходить? Женился с ребенком. Что в этом хорошего?

СЕРГЕЙ. Виктор Васильевич!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (поворачивается к Сергею, замечает Валентину). А-а, Валентина. А я могу и при ней. Мне стесняться нечего. Я ей плохого не делал… Валентина, давай начистоту. От первого мужа ты, значит, родила. А от второго - моего сына - не хочешь. За что ты меня не уважаешь? Почему не хочешь рожать? Тебе противно со мной породниться? Что – моя порода плоха?!

ВАЛЕНТИНА. Вы не смеете!

ТЕТЯ ЛЮБА. Ой, ой, ой! Надо же!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Нет, ты, Валентина, скажи. (Всем). Пусть скажет. Желаю быть дедом. И хочу знать.

ВАЛЕНТИНА. Вы не смеете!… вы…если еще помните Леночку!… вы…. (Уходит в комнату, хлопнув дверью).

                    Татьяна Ивановна возвращается из прихожей.

ТЕТЯ ЛЮБА. Нервная какая. Она переживает, а мы нет.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Нет, пусть скажет, хоть раз кто-то из нас да скажет ей. А то я все молчу. Сердце болит за Никиту, но молчу. Надо сказать. У всех на уме, а у пьяного – слава Богу – на языке. Выручил. Все польза от его выпивки.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Я, между прочим, считал Леночку за внучку. Да, она умерла. Да, горе. Для меня, для всех нас. Но жить-то надо. И думать о будущем. Два года уж прошло – хватит нюни разводить. Леночку не вернешь. Валентине всего лишь тридцать пять, еще родить может. И о Никите подумала бы. Ведь ему хочется ребенка. А мне внучика. А то даже стыдно. Все: поди, внуки у тебя уже? Нет? Как нет?! У тебя же трое детей. Никите за тридцать, Надежде под тридцать и Зинаида уже большенькая.

ЗИНАИДА. Скоро, папочка, скоро. Потерпи немного.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Слава Богу, забрезжило. (Обнимает Сергея). Сережа, как хорошо, что у меня появился ты. (Целует Сергея). Скоро мне внучика подаришь, да?

СЕРГЕЙ. Виктор Васильевич, я вас не подведу.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Знаю. Ты парень надежный – журналист в заводской газете. И мне с тобой просто и хорошо. Почему сын у меня не такой? Учитель истории в школе. Закончил университет. Ну, ладно – это неплохо. Но с тобой можно по-человечески – и попеть, и поплясать, и поговорить по душам, и стаканчик пропустить, а с ним… Молчит, слова не вытянешь. Только книжки всё читает. Чем живет, чего хочет? – хрен поймешь. И книжки его, что в них толку? Твёрдости-то ему они не прибавляют. Как был подкаблучником, так и остался. Ударил бы кулаком по столу: «Рожать мне и точка! Хочу ребенка!» Что это еще за бабские капризы?! Сколько еще им потакать?!

                   Входит Надежда.

НАДЕЖДА (устало). Добрый вечер. Здравствуйте, тетя Люба.

ТЕТЯ ЛЮБА. Здравствуй, племянница. А ты что – одна?

НАДЕЖДА. С кем я должна быть? Я с работы, устала.

ТЕТЯ ЛЮБА. Ладно, ладно, не притворяйся. Я тут за тебя сижу радуюсь… Тьфу, тьфу, тьфу. (Плюет через левое плечо, стучит по подлокотнику кресла).

СЕРГЕЙ. И я. Мы все радуемся. Все плюёмся.

ЗИНАИДА. Помолчи.

НАДЕЖДА (безразлично). А-а. Да. Он обещал сегодня зайти познакомиться.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Это хорошо. Это по-порядочному. Значит, он не шИбзди-мЫбзди. Эх, был бы он еще такой, как ты, Серёга. Зажили бы мы тогда припеваючи.

СЕРГЕЙ. Таких, как я, мало, Виктор Васильевич. Сейчас все больше за презренным металлом гонятся. Про душу забыли.

ЗИНАИДА. Лучше бы и ты за металлом гнался.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Зинка! Не показывай нутро. Потеряешь мужа.

ЗИНАИДА. Что не наше, то нашим не будет. Значит, и горевать не о чем.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. На втором месяце и такое говоришь. А бросит – что станешь делать? Нет, ну что у меня за дети?! И это у такого отца!

ТЕТЯ ЛЮБА (Надежде). Что-то не пойму. Жених придет, а тебе что – все равно?

НАДЕЖДА. Я же говорю - устала я, тетя Люба. День был тяжелым. Сложные операции.

ТЕТЯ ЛЮБА. Ой, племянница, увиливаешь.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Надежда, это твой последний шанс. Помяни мое слово. Не дури. Иди, принарядись. Человек, наверно, уже идет. Да надень «мини». И грудь приоткрой.

СЕРГЕЙ. Правильно. Это сигнал. «Я вся твоя. Снизу доверху».

НАДЕЖДА (вяло). Пошла. (Уходит в комнату).

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (тете Любе). Я же говорю – живинки в ней нет. Перчику.

ТЕТЯ ЛЮБА. Чепуха. Все в ней есть. Не проснулась еще. Спит девонька. Что же это за жених за такой, что не разбудил?

СЕРГЕЙ. «Мини» - это правильно. На продажу – так всё. (Поет под гитару). Коленки, твои милые коленки, я увидел, я увидел и пропал….Экспромт.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Коленки, попки, шмопки… Лучше давай «Цыганочку». Да с выходом.

            Сергей играет и поет «Цыганочку». Виктор Васильевич начинает плясать.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Э-э, тише, тише! Отец, прекрати!

          Виктор Васильевич останавливается. Сергей прекращает играть.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Чего еще?! В чем дело, младший по званию?!

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Ты что – все испортить хочешь? Нужно показать себя солидными людьми, не гулеванами какими-то.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Какой есть, такой есть. Не собираюсь под старость корчить из себя бегемота в галстуке. Ладно – мы на кухню. Сережа, один ты меня понимаешь. Пойдем. (Чтоб не слышала жена). У меня там есть по глоточку. (Поют вполголоса). «Ты цыган, и я цыган, оба мы цыгане. Ты воруешь лошадей, я ворую сани». (Забирает рюкзак и уходит с Сергеем на кухню).

                        Входит из прихожей Никита.

ТЕТЯ ЛЮБА (радостно). Никита.

НИКИТА. Добрый вечер всем. Привет, сестра.

ЗИНАИДА. Привет, братец.

НИКИТА (целует тетю). Здравствуй, тетушка.

ТЕТЯ ЛЮБА. Здравствуй, племянничек. Из школы?

НИКИТА. Да.

ТЕТЯ ЛЮБА. Что-то худой. И бледный. Много работаешь?

НИКИТА. Нисколько. Совсем не работаю. Вообще нигде не работаю… Мама, у меня важное сообщение…В общем так…Я ушел из школы. Уволился. С сегодняшнего дня я там не числюсь.

                                 Пауза.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Как?! Почему?!

НИКИТА. Созрел.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (растерянно). Но в какую школу тебя сейчас возьмут? Середина учебного года.

НИКИТА. Ты не поняла. Я не меняю школу на школу. Я вообще не хочу быть учителем. (Садится).

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. А кем же тебе теперь? Вот беда-то, родимая моя мамушка!

НИКИТА. Ничего страшного. Найду что-нибудь.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Чует сердце неладное. Нет, говори, я не успокоюсь. Не издевайся над матерью. Ты же у меня титю сосал. Говори – куда собрался?

НИКИТА. Не знаю, не думал еще.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Аж сердце зашлось. У других дети, как дети. Все у них ясно и спокойно. А тут…

ЗИНАИДА. Подумаешь – учитель. Все с детьми, да с детьми. (Скривившись). И зарплата - гроши.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Да, но как дети-то его любят. Особенно девочки младших классов. Гурьбой, гурьбой за ним. Он же не строжится, не кричит – да ему это и не дано. Он мягкий по характеру. По-моему, даже чересчур. В школе на нем воду возят. Особенно директриса. Нужно отвезти в департамент бумажку – везет. Нужно с детьми съездить на конкурс – едет. В парке зимой торчать с классом на школьном празднике – торчит, мёрзнет. Все учителя отказываются, а он соглашается. Да в такого кадра должна была вцепиться директриса, удержать любыми коврижками. А она, значит, отпустила. (Гневно). Да пошла она – эта оглоедка! Не ценила моего сыночка! Пожалеет еще!

            Выходит Надежда в строгом черном платье. Пауза.

ЗИНАИДА. А почему не в «мини»?

НАДЕЖДА. Это пошло.

ЗИНАИДА. Зато «мини» тебя молодит.

НАДЕЖДА. Какая есть, такая есть.

ЗИНАИДА. Но в этом ты тянешь под сорок три.

ТЕТЯ ЛЮБА. Надя, правда, почему не принарядиться – раз такое дело?

НАДЕЖДА (равнодушно). Не хочу. К тому же он придет знакомиться с вами, а не со мной.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Господи, и что все сразу на мою голову. Несчастному Ванюшке везде камушки. Надежда, ты, видно, не понимаешь, до тебя не доходит – к тебе придет жених и ты должна быть нарядной. Женщина должна нравиться, если хочет завести семью. У тебя, может быть, последняя попытка. Неужели ты вечно собираешься жить с нами?

НИКИТА. Мама, ты будто гонишь ее.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Хорошо – а где ей жить?! Опять в комнате, где я и отец?! Ведь Сергей и Зинаида вернулись к нам.

НИКИТА. Такой состав уже был, жили как-то.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Жили. И Зинаида с Валентиной вечно цапались.

ЗИНАИДА. Она всех нас презирает. Задрала нос, неизвестно

только почему. Подумаешь – страховой агентишка.

                Из комнаты быстро выходит Валентина.

Здравствуйте, Валентина Михайловна. Мы опять живем с вами. Знаю – вы рады.

ВАЛЕНТИНА. Значит, опять в ванную не попадешь. Этот недоумок будет там на гитаре бренчать. И телевизор будет постоянно включен – вы, милочка, будете в него постоянно пялиться. Да – имейте в виду. Свою комнату не уступлю. Спите на кухне.

ЗИНАИДА. Какой тон, какой тон. Прямо госпожа министерша. Вы-то чего из себя представляете?! Отчего вы так вознеслись над нами?!

НИКИТА (Надежде). Кажется, началось.

НАДЕЖДА. Пусть разрядятся. Это полезно.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Зина, прекрати! К нам сейчас придет гость!

ЗИНАИДА. А зачем она так на Сережу?! «Недоумок!» Это как?!

ВАЛЕНТИНА. Посмотрите на него внимательно и согласитесь со мной.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Валя, это несправедливо.

ТЕТЯ ЛЮБА. Валентина, ты перегибаешь.

ВАЛЕНТИНА. Да?! А ко мне вы справедливы?! Вы невзлюбили меня с самого начала, я знаю, я всегда чувствовала. Как же – ваш распрекрасный сын женился на мне. На женщине с ребенком. И дочку мою невзлюбили.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Неправда.

ТЕТЯ ЛЮБА. Ложь. Чудовищная ложь. Я удивляюсь – как можно все переворачивать?

ВАЛЕНТИНА. «Чужая кровь, чужая кровь» - это барьер, который вы не можете переступить. Вы и понятия не имеете о духовной близости. Да у вас ее нет даже и со «своей» кровью. Дочь не знаете, как выпихнуть из дому. Тоже мне мать. Я бы… да если бы у меня… Вы мне противны!….Все ваше семейство!

ТЕТЯ ЛЮБА. Кошмар! Что она несет?!

ЗИНАИДА. А ты-то… ты-то кто?

ВАЛЕНТИНА. «Всего лишь страховой агентишка». Вы же отлично знаете, почему я бросила театр и ушла в страховые агенты. Леночка постоянно температурила и мне нужна была такая работа. Чтобы побольше сидеть с ней. Да и Леночка… она чувствовала эту неприязнь, эту фальшь…

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Валя, это не так. У меня сердце кровью обливалось, когда девочка погибала. А Никита… ведь Никита…он же любил Леночку… Они же были дружочками, не разлей вода… Он же целую неделю не ел и не спал, когда Леночка умерла…

                 Из кухни выходят Виктор Васильевич и Сергей.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Дети мои, вы тут что-то шумите. Кто-то чем-то недоволен?

СЕРГЕЙ (поет под гитару). Что за шум, что за шум, что за шум без драки? Или это на дворе гавкают собаки… Экспромт.

ЗИНАИДА. Да замолчи ты! У нас принципиальная ссора.

СЕРГЕЙ. Молчу, молчу. Ссорьтесь.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. В моем доме не должно быть недовольных. Я стараюсь, чтобы всем было хорошо. Сережа, тебе хорошо у меня?

СЕРГЕЙ. Не то слово, Виктор Васильевич. Я у вас воспаряю.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Умница! (Целует Сергея. Увидев Никиту). А-а, и учитель здесь. Ну что – научил? Научил чужих детей? Своих нет, так он чужих учит. А имеешь ли ты право в таком разе учить чужих детей? Ты ведь и родителей их поучаешь на собрании. А с какой стати? – я тебя спрошу. Сам-то ты родитель?

ВАЛЕНТИНА. Ничего - женится, как следует - народит вам кучу внучиков. И перестанете комплексовать. А то уже совсем задвинулись.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Внучики? Когда? Не понял. Ты, падчерица нелюбимая, ну-ка повтори. Дай я тебя, так и быть, облобызаю, не сердись. (Пытается обнять Валентину, но та отстраняется). Не хочешь поцелуя главы этого дома? А многие рады были бы его получить (смотрит на жену), да не заслужили.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Отец, ты пьян. Иди спать.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Кто пьян?

ТЕТЯ ЛЮБА. Ты, Витя, ты. Иди спать, а то осрамишься перед гостем.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Поговорку знаете? Если трое скажут тебе: ты пьян, то ложись спать. Трое. А вас только двое. Следовательно - перед вами трезвый человек.

ЗИНАИДА (Сергею). Между прочим, она обозвала тебя недоумком.

СЕРГЕЙ. Да? Она читает твои мысли?

ЗИНАИДА. И тебя это не задевает?

СЕРГЕЙ. Нет. (Поет под гитару). Прозвали меня недоумком. Пусть капля в том истины есть. Не лучше ли честно, открыто свое назначение несть?.. Экспромт.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (приплясывая). Сережа, еще! Плясовую!

ВАЛЕНТИНА. И в этой семейке я жила шесть лет! С ума сошла что ли?!

ЗИНАИДА. Может, хватит жить в этой семейке, раз она тебя не устраивает?

ТЕТЯ ЛЮБА. Ушла потихоньку, и всё. Было дышло – да вышло.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Сережа, ну их – этих баб! Пусть они! Давай-ка рванём за облака!

СЕРГЕЙ. Согласен, Виктор Васильевич!

          Сергей играет, Виктор Васильевич пляшет.

ТЕТЯ ЛЮБА. Витя, Витя, гость же придет. Уймись.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Люба, и ты пляши! Все пляшите! Ведь жить – хорошо!

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (растерянно). А пусть его. Что будет, то и будет.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (хватая Валентину за руки). А ну, падчерица, спляши со мной! Не хочешь рожать, так спляши!

           Валентина вырывается, выхватывает у Сергея гитару и уходит в свою комнату.

СЕРГЕЙ. Э-э, куда?…

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Эй, падчерица, музыку-то отдай! (Уходит к Валентине в комнату). Ты нам праздник не порть. Я не потерплю.

         …Слышен удар гитарой и голос Валентины: «Вот тебе рожать! Напоследок!». Из комнаты вылетает гитара и падает на пол, затем выходит Виктор Васильевич, держась за голову. Все замолкают.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Умираю...

                                 Пауза!

ТЕТЯ ЛЮБА. Она что – ударила тебя?!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Кажется...

ТЕТЯ ЛЮБА. Ударила гитарой? По голове?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (опускается на тахту). Звезданула…. со всего маху…

ТЕТЯ ЛЮБА. Кошмар.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Надя, звони в «Скорую!»

ТЕТЯ ЛЮБА. И в полицию! Пусть заарестуют ее! Хулиганка! Бандитка! Террористка!

                    Виктор Васильевич отнимает руку от головы. Смотрит на ладонь.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Кровь. Пробила.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Надя, на кухне, на кухне. В шкафу.

НАДЕЖДА. Что, мама?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Йод, что же еще.

              Надежда уходит на кухню.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (приходит в себя, свирепо). В моем доме! Меня! До крови! За то, что я старался! Всегда! Убью! (Бросается в комнату Валентины).

            Никита опережает отца, хватает его, загораживая собой дверь.

Пусти! Моя честь задета!

ЗИНАИДА. Дай ей! Дай ей!

НИКИТА. Отец, тпру-у! Сам виноват.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Пусти! Она меня до крови!

НИКИТА (Валентине). Погуляла бы! Пусть остынет!

            Виктор Васильевич бьет Никиту по лицу. Никита отшатывается и на мгновение отпускает отца. Тот хватает стул и устремляется в комнату, но подскакивает Сергей и задерживает его.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Пусти!

ЗИНАИДА. Суслик, отстань! Пусть даст ей хорошенько!

          Валентина уходит в прихожую. Виктор Васильевич отшвыривает Никиту и Сергея, и кидается за Валентиной. Все устремляются за ним. У входной двери заминка – все смолкают. Голос Татьяны Ивановны: «Проходите, пожалуйста. Мы вас ждем». Все, кроме Валентины, возвращаются, пропуская вперед гостей – Веру Владимировну и Владимира.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (сконфуженно). Проходите, пожалуйста. (Зовет). Надя!

          Их кухни выходит Надежда с пузырьком.

НАДЕЖДА. Здравствуйте. (Всем). Это Владимир.

ВЛАДИМИР. Очень приятно. А это моя бабушка. Вера Владимировна.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА (испуганно). Здравствуйте.

ВЛАДИМИР (вручает Татьяне Ивановне букет цветов). Это вам. Моей будущей теще.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Спасибо. Да вы проходите, не стесняйтесь. Милости просим. У нас тут…небольшой семейный совет…

            Гости проходят в большую комнату. Вера Владимировна смотрит на гитару на полу.

СЕРГЕЙ (поднимая гитару). Мы изгоняли бесов.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Это мой зять. Сергей. Он очень веселый, всегда шутит.

СЕРГЕЙ. Тот, кто шутит, тот не мутит. Экспромт. (Осматривая гитару). Струны целы… вмятин нет… царапин нет…трещин тоже нет... Кровь только...

          Вера Владимировна испуганно смотрит на Виктора Васильевича, который сидит на диване и прикладывает испачканный кровью платок к голове, и на Никиту – у того под глазом набухает синяк.

НАДЕЖДА (матери, тихо). Этот пузырек что ли? Но здесь йода нет – высох.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (шепотом). Ты врач или кто? Придумай.

             Надежда уходит в комнату.

(Гостям). … Это мой муж – Виктор Васильевич. Он ездил на дачу за соленьями – чтобы вас угостить - сегодня. И для дня рождения - это у Никиты - завтра.

НИКИТА. Никита это я.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Поздравляю, молодой человек.

НИКИТА. Спасибо. Извините, пойду что-нибудь приложу.

ВЛАДИМИР. Кровоподтёк у вас. Или попросту синяк. Льду бы.

НИКИТА. Сейчас поищем. (Отправляется на кухню).

                          Гости садятся.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Виктор Васильевич ушибся в погребе. Вылезал и ударился головой о потолок. Это на даче…

СЕРГЕЙ. Если бы жена отпустила меня с Виктором Васильевичем, я бы этого не допустил.

          Надежда выходит из комнаты с флакончиком духов.

НАДЕЖДА. Духами прижгу. Папочка, пойдем на кухню.

ВЛАДИМИР. Золотце, можно я посмотрю?

НАДЕЖДА. Да чего тут. Легкий ушиб.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Легкий? Не согласен.

ВЛАДИМИР (Надежде). Давай все-таки я. Мне же хочется быть полезным своему будущему тестю. (Отстраняет Надежду, подходит к Виктору Васильевичу, осматривает его голову). Удар тупым предметом. Нападавший стоял перед вами.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Черт бы ее побрал…эту лестницу в погребе…

ВЛАДИМИР. Били сверху. Траектория в момент соприкосновения градусов восемьдесят семь. Удар, как говорится, хорошо пошел. Лег на поверхность полностью. Всей площадью предмета. Орудие удара плоское. Это вас и спасло. С такой силой, да чем-нибудь остреньким – ого, никто бы помочь уже не смог.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Ага. Я везунчик.

ВЛАДИМИР. И рассечение, и подкожная гематома. Или попросту шишка. (Заканчивая осмотр). Ничего страшного. Небольшое кровопускание даже на пользу.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Она, оказывается, подлечила меня. Вот спасибо ей!

НАДЕЖДА. Папочка, потерпи. (Прикладывает к ране ватку, смоченную духами).

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (морщась). А-а! Чертова падчерица! Еще раз достала!

                   Появляется Никита. Он держит у лица полотенце со льдом.

ВЛАДИМИР. Давайте посмотрю.

НИКИТА. Пустяки.

ВЛАДИМИР. Как хотите.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Никита… он… ему…

СЕРГЕЙ. Запустили снежком.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Да, снежком. Ребятишки у подъезда.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА (деликатно переводит разговор). Вы ведь учитель, я не перепутала?

НИКИТА. Нет, не учитель.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Как? Володя, ты же сказал – брат у Нади учитель в школе.

ВЛАДИМИР. Мне так сказала золотце.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Я не могла ошибиться. С памятью у меня еще все в порядке. Единственное, что у меня осталось, это память. Я даже помню, как впервые по телевидению показывали симфонический концерт. А это пятьдесят восьмой год, между прочим.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Не понял. Не учитель – а кто?

НИКИТА. Безработный. Пока.

                   Пауза.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Это для меня новость! Мать, ты слышала?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. (Ставит цветы в вазу). Не глухая.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Уволили или сам?

НИКИТА. Сам.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Вот это фортель. А что, почему?

ЗИНАИДА. Ты же только что говорил – он не имеет права учить чужих детей.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Так я к чему вел-то? Чтобы он своих заводил, а не бросал ремесло-то. Человека выучить, чтобы в жизнь отправить - это похвально. Так, Владимировна?

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Да, да. Учитель – это высокая миссия.

ЗИНАИДА. Чепуха. Профессия для слабаков. (Никите). Братец, я на твоей стороне. Сильно поступил – по-мужски. Одобряю. Хватит непрестижничать. Ищи солидное место. (Владимиру). А вы, значит, хирург?

ВЛАДИМИР. Да в одной больнице с золотцем.

СЕРГЕЙ. Спасли кого-нибудь?

ВЛАДИМИР. Многих.

СЕРГЕЙ. Сколько же народу за вас теперь молится.

ВЛАДИМИР. Из молитвы шубу не сошьешь. Мне нужно на ноги становиться. Кручусь, верчусь. Консультирую, оперирую, где только можно. Иногда даже - в злачном местечке - ночью - за триста долларов. Купил хорошую машину. Теперь коплю на квартиру. Хочу большую - не меньше пяти комнат. Планирую запустить свой бизнес – частный медицинский центр.

ЗИНАИДА (Сергею). Слышал? Вот это мужчина! Равняйся.

СЕРГЕЙ. Теперь она задавит меня живым примером. Ох, уж эти примеры. Одного воодушевляют, другого угнетают.

ЗИНАИДА. Сколько вам лет, если не секрет?

ВЛАДИМИР. Двадцать восемь.

ЗИНАИДА. А выглядите старше. Не то, что мой суслик.

ВЛАДИМИР. Спасибо. В мои годы это комплимент.

СЕРГЕЙ. Напротив. Это говорит о том, что вы тайно порочны. Порок подтачивает вас изнутри.

ЗИНАИДА. Не болтай, суслик. Тебе просто завидно. Не порок, а мужественность. Надежда, я одобряю твой выбор.

СЕРГЕЙ. Порок всегда притягивал женщин.

ВЛАДИМИР. Почему «выбор?». Мужчину не выбирают, он выбирает.

ЗИНАИДА. А я уж думала - ни одного не осталось. Оказывается, есть еще. (Надежде, тихо). Дай померить «мини».

НАДЕЖДА. Бери.

ЗИНАИДА (всем). Я на секундочку. Только переоденусь. (Уходит в комнату).

СЕРГЕЙ. Значит, вам понравилась Надя? А почему - можно спросить?

ВЛАДИМИР. Сейчас? Но это, согласитесь, не совсем удобно.

СЕРГЕЙ. Тайна, что ли?

ВЛАДИМИР. Нет. Но … при золотце…

СЕРГЕЙ. Пусть и она узнает. Мне кажется – вы человек прямой. Можете и без обиняков. Если, конечно, у вас нет темных намерений.

ВЛАДИМИР. Нечестный выпад. Хорошо. Скажу. Первое: золотце из многодетной семьи. Значит, не избалована. Второе: от простых родителей. Значит, не заносчивая. Третье: своей жилплощади нет. Меня это как раз устраивает. Другим подавай с квартирой. Но того не понимают - жене с квартирой есть, чем козырять. Лучше уж без козырей. Пусть они будут у главы семьи, у мужчины. Вас не коробит от моего подхода?

СЕРГЕЙ. Мне и в голову не приходило так думать о Зинуле. Я полюбил ее и все.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Я не такой уж и простой. Не какой-нибудь там цирлик. Я майор в отставке. Боевой офицер.

ВЛАДИМИР. Я в хорошем смысле. Вы же из деревни? Вот. Корни крепкие. И детки, значит, пойдут здоровые.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Запомни – я майор.

ВЛАДИМИР. Слушаюсь, товарищ майор!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. То-то.

ВЛАДИМИР… Ну, и любовь, конечно. Женская привлекательность. У золотца она имеется.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Ой, что же я?! Для вас же, для гостей приготовила баранину! И забыла! Сейчас, сейчас! Надежда, накрывай на стол!

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Не беспокойтесь. Не нужно. Ничего не нужно.

            Татьяна Ивановна уходит на кухню.

СЕРГЕЙ (сконфуженно). Татьяна Ивановна!…

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Мать!…

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Чаю, в крайнем случае.

ВЛАДИМИР. Бабуля, а я проголодался и с удовольствием вкусно поем. Чего ты.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Неудобно.

ВЛАДИМИР. Почему? Я же пришел к невесте, к своему золотцу. И мне интересно, как готовит будущая теща.

СЕРГЕЙ (показывает большой палец). Вот так готовит! Вот такая баранина!

                   Из кухни выходит Татьяна Ивановна.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (растерянно). Баранины нет.

                 Сергей и Виктор Васильевич отворачиваются.

Отец, ты?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Ты хоть бы предупредила. Я ведь с морозу.

                                     Пауза.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Не переживайте. Ничего не нужно. Да и пора уже.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Нет, нет. Уж без чая я вас не отпущу. Никита, открывай консервы. Надежда, неси наш лучший сервиз. Отец, ну ты даешь!

ВЛАДИМИР. Как это пора?! Бабуля, ты чего? Мы уйдем, не решив серьезнейший вопрос? Жилищный? Я, как деловой человек, должен обговорить все на берегу. Мало ли чего. Вдруг что-нибудь не так. И мое предложение не пройдет. И придется давать задний ход. Здесь деликатничать ни к чему. Себе и навредишь.

               Из прихожей входит Валентина. Пауза.

ВАЛЕНТИНА. Остыли? Поутихли? Я за вещами. Ухожу к маме. Навсегда. (Уходит в комнату).

ВЛАДИМИР. Кто это?

СЕРГЕЙ. Недруг, на которого я не сержусь. Кажется, съезжает с квартиры.

ВЛАДИМИР. Да? Тогда двое в минусе, один в плюсе.

СЕРГЕЙ. Не понял.

ВЛАДИМИР. Вы в выигрыше – два человека уходят из вашей квартиры – эта женщина и золотце. А приходит всего лишь один.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА,  ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (вместе, одновременно, испуганно-удивленно). Кто?!

ВЛАДИМИР. Бабуля моя. Поэтому я и привел ее к вам знакомиться. Как – не возражаете?

                   Пауза! Все смотрят на Веру Владимировну. Похоже, это известие оказалось новостью и для нее.

Согласны или нет?

                     Из комнаты выходит Зинаида на высоких каблуках, в юбке «мини», накрашенная, с распущенными волосами.

ЗИНАИДА. Вот и я. Как?

                    Пауза.

ВЛАДИМИР. Сногсшибательно! Потрясающе! Вы кинозвезда! Топ-модель! Мисс Мира! Мисс Солнечная система! Мисс Галактика!

ЗИНАИДА. Слышал, суслик?

                 Зинаида победоносно шествует мимо Надежды, делая по комнате круг. Останавливается перед Владимиром. Владимир целует Зинаиде руку.

ЗИНАИДА (Владимиру). Вы галантны. (Сергею). Учись, суслик. ВЛАДИМИР. Сергей, держите жену крепче. Ее можно потерять.

ТЕТЯ ЛЮБА (сестре, зятю). Таня, Витя, чего молчите-то?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА,  ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (вместе, одновременно). Что?!

ТЕТЯ ЛЮБА. Приглашайте.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА,  ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (вместе, одновременно). Куда?

ТЕТЯ ЛЮБА. Тоже мне хозяева. Ладно, я сама. (Всем). Прошу всех к столу!

 -------------------------- Х Х Х Х Х Х Х Х----------------------------

СЦЕНА 2

               Утро следующего дня – 25 декабря, суббота. Виктор Васильевич сидит у стола, крутит головой, кряхтит. Тетя Люба ставит перед ним чашку с чаем.

ТЕТЯ ЛЮБА. Зеленый чай. С похмелья – милое дело.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Не то. (В сторону кухни). Танюша, красавица ты моя, жена самая лучшая, неси, что полагается. Повод законный. День рождения сыночка.

ТЕТЯ ЛЮБА. Подождал бы до обеда. Чего ж с утра-то?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Люба, ты мало чем сестрице уступаешь. Смотри – а то возьму, да женюсь на тебе. Не обрадуешься.

ТЕТЯ ЛЮБА. Чего мелешь-то? Постыдись.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Я ж по-хорошему. Пока.

         Входит Сергей с гитарой – заспанный, взъерошенный.

Вот и зятек проснулся.

СЕРГЕЙ. Хорошо, что суббота, в редакцию не нужно. В семь часов бы не встал. В семь я еще был бревном.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Похоже, вы с Никитой вчера прилично?

СЕРГЕЙ. Похоже. Голова не то гудит, не то трещит. А внутри все буксует.

               Татьяна Ивановна приносит бутылку водки и тарелку с солеными помидорами и огурцами.

Вы мысли мои читаете.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Ваши мысли известные.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Присаживайся. Подлечись.

СЕРГЕЙ. Не теща, а золото. (Садится).

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. А Никита?

СЕРГЕЙ. Спит еще.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Ладно, пусть приходит в норму. А мы пока за его здоровье.

          Татьяна Ивановна подает рюмки. Виктор Васильевич наливает. Из комнаты выходит Зинаида.

ЗИНАИДА. Доброе утро. Будто и не ложились. (Сергею). Тут, как тут, да? Не отстаешь. Ну, ну. (Уходит в ванную).

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Плюй. У кавказцев, знаешь, как? Мужчина всегда прав!

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Ты научишь зятя.

           Звонит телефон. Татьяна Ивановна снимает трубку.

Зину? Можно. (Зовет). Зина! Тебя! (Тете Любе). Голос знакомый. Мужчина.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (поднимает рюмку). Ну, за именинника! (Пьют с Сергеем).

ЗИНАИДА (выходит из ванной, подходит к телефону). Умыться не дадут. (Берет трубку). Да… Да... Вы?! …Нет, не удивлена…. Когда?… Хорошо. (Кладет трубку).

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Кто это?

ЗИНАИДА. Да так.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Чего ему?

ЗИНАИДА. Не твое дело. (Скрывается в ванной).

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Смотри мне! (Тете Любе). Грубиянка. Вся в отца.

            Звонок в дверь. Татьяна Ивановна уходит открывать. Из комнаты выходит Никита в темных очках.

НИКИТА. Доброе утро.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Давай к нам. Подлечись. К тому же сегодня твой день рождения. Давай-ка.

СЕРГЕЙ. Прими. Сразу оживешь.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. На.

НИКИТА. Брр-р, видеть не могу.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Непьющий, не уважает опохмелку. Ну, тогда мы. Поднимаем.

ТЕТЯ ЛЮБА. Зачастил. День только начинается. А что к вечеру будет?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Э-э, брось. Сегодня мой сын родился. Тридцать три года назад.

СЕРГЕЙ. И праздник Солнца. Сегодня день начинает прибывать.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Это моя заслуга. Отцовская. Вишь, как подгадал. Прямо к этому дню – к Солнцу. А ты к какой дате старался?

СЕРГЕЙ. Как получится, Виктор Васильевич. Мне все равно. Лишь бы не было осечки.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Не будет. Спокойно. В моем роду все женщины добротные роженицы. Отстреливались только так. Безо всяких осечек…Ну, давай - за нашего с тобой ребенка. Он свяжет нас, Серега, в один кровный узел. Породнимся навеки. Поехали. (Пьют).

НИКИТА. А где Надя?

ТЕТЯ ЛЮБА. Ушла на работу. Срочно вызвали.

            Зинаида выходит из ванной и скрывается в комнате. Из прихожей входит Лада с тремя розами в сопровождении Татьяны Ивановны.

НИКИТА. Попова?!

ЛАДА (всем). Здравствуйте. Я по поручению класса и от себя лично. Мы поздравляем Никиту Викторовича с днем рождения и… (Сбивается). Это вам. (Дарит Никите цветы).

НИКИТА. Это Лада из моего седьмого «а».

ЛАДА. Мы вас поддерживаем, все девчонки в классе. Вы ушли из школы – это правильно. Это не мужская работа.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. А что же мы стоим? Проходи, дитёнок, садись. Сейчас будем чай пить. (Мужу).  Отец, подвинься.

ЛАДА. Спасибо вам большое за приглашение. Мне давно хотелось побывать у Никиты Викторовича в гостях. (Садится за стол рядом с Виктором Васильевичем и Сергеем). Я думала – вручу цветы, вы скажете вежливые слова, а на чай не позовете. А мне так хочется поговорить с Никитой Викторовичем в домашней обстановке. Мама говорит – дома человек другой.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Правильно мама говорит, все верно.

ЛАДА (Никите). Хочу узнать – какой вы другой - Никита Викторович. Вы для меня загадка.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Первая отгадка - он добрый. Открою секрет - где-то до семнадцати лет все плакал после фильма с плохим концом.

НИКИТА. Мама! Ты что!… Хотя я уже не учитель...

СЕРГЕЙ. Я и сейчас плачу.

ЛАДА. Добрый, мягкий, интеллигентный – это всем видно. Девчонки даже считают Никиту Викторовича рохлей – из-за работы в школе. Это же сейчас не престижно. (Никите). Теперь можно мне быть откровенной?

НИКИТА. Пожалуйста, Попова - режь всю правду-матку. Теперь можно.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Дает молодежь. Не то, что мы раньше – уважали учителей.

ЛАДА. Я не согласна с девчонками. Никита Викторович, вы не рохля. Я чувствую – в вас есть какой-то секрет – какая-то твердость. Но она где-то глубоко. Ее еще нужно найти – как икс в задачке.

СЕРГЕЙ. Для меня эти иксы всегда были темный лес.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (Никите). Хорошо учится?

НИКИТА. Лада отличница. Почти по всем предметам. И поведение хорошее. На уроках не болтает.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Уважаю. Объявляю тебе, Лада, благодарность перед всем строем нашей воинской части.

СЕРГЕЙ (изображает духовой оркестр, который играет туш). Ту-ту-ту-ту-ту-ту-ту-ту-ту-ту-ту-ра-ра-ра-ра-ра-ра-ра-ра-бу-бу-бу-бу-бу.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Дитёнок, ты клубничное варенье любишь?

ЛАДА. Какое есть, такое и давайте. Я не разборчива. А мама говорит – варенье есть вредно. Как и все сладкое. Оно нейтрализует витамины.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Мама врач?

ЛАДА. Нет. Просто она следит за моим здоровьем. И за своим. И за здоровьем внуков, конечно, будет следить. У меня же будут дети. Ее внуки.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Правильная девочка. Приятно послушать. Будет отличницей и в семейной жизни.

         Появляется Зинаида. По платью видно, что она собралась уходить из дома.

СЕРГЕЙ. Куда намылилась-то?

ЗИНАИДА. К портнихе.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (подозрительно). Не поела даже.

ЗИНАИДА. Не хочу.

СЕРГЕЙ. Для ребенка поешь.

ЗИНАИДА. Буду ли я еще рожать? – вот вопрос. Во всяком случае, время подумать у меня еще есть.

СЕРГЕЙ. Ничего себе!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Ты мне это брось! И слышать не хочу! Чтоб родила и точка!

ЗИНАИДА. А вот возьму и не рожу. Как Валентина.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Тогда из списка дочерей тебя вычеркну! Запомни!

СЕРГЕЙ. Какая муха тебя укусила?!

ЗИНАИДА (отцу). Тебя на внучике заклинило, а я должна жизнь свою губить?! Нет уж! У старших деток внучика проси! А я младшенькая! (Уходит, хлопнув дверью).

СЕРГЕЙ. Зина!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Не дёргайся. Спокойно. Пусть проветрится. Дурь выпустит. Бабская природа известная. Пока что-нибудь сделают, подергают нашего брата, потреплют нервы… Норов какой, а? И в кого она такая?! (Жене). В вашу родню что ли?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (Ладе). Не обращай внимания, дитёнок. Чего в семье не бывает, особенно в большой. (Уходит на кухню, тетя Люба за ней).

СЕРГЕЙ. И чего она? Из-за вчерашнего что ли? А что тут такого? Ну, выпили за тридцать три года.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Этот номер у нее не пройдет. Мы не дадим ей избавиться от нашего с тобой ребенка. В нем отпечатаемся ты и я. Умом пусть пойдет в меня, а характером в тебя. Зинкина пусть будет только наружность.

ЛАДА. Никита Викторович, а где ваша жена? Хоть одним глазком на нее посмотреть.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Опоздала, девочка. После нападения на командира войсковой части, она покинула военную базу. Забрала с собой всё своё материальное  обеспечение. Это объявление войны. Развод.

ЛАДА (недоверчиво). Правда?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Осталось издать приказ по военному округу.

              Татьяна Ивановна приносит торт, разрезает.

ЛАДА (Никите, радостно). Значит, вы теперь холостой? Это меняет дело.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. И что же это за дело?

ЛАДА. Создание семьи. Моей семьи. С мужем и детьми – как положено…

 Ой, я, наверно, лишнее говорю. Мама мне постоянно напоминает: «Думай!». Она даже повесила над моим письменным столом рисунок – палец приставлен ко лбу и подпись по-английски: «Сынк!» Думай, значит.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (Никите). Вот так-то, мой, сынк. Давай-ка разводись. И кумекай, соображай - насчет продолжения рода, своих детишек. Без потомства – не жизнь.

ЛАДА. Вот и я об этом….Никита Викторович, я решила вам ребенка родить… Вашего ребенка… От вас…

                                Пауза.

НИКИТА. Думай, Попова, думай!

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Дитёнок, да ты что?!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Это мысль. Вариант.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. А мама знает?!

ЛАДА. Что вы! Разве я не понимаю. В моем возрасте нельзя об этом думать, только об учебе. А уж родителям такое… вообще. Я же еще несовершеннолетняя. Вот и нужно играть свою роль.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (встает из-за стола, подходит к Ладе, кладет руку ей на плечо). Ты приходи к нам почаще. Хорошо? (Про Никиту). А этого – будет артачиться – обломаем и запряжём.

            Тетя Люба приносит на подносе чашки, блюдца, вазочку с вареньем и чайник. Ставит все это на стол. Татьяна Ивановна отходит в дальний конец комнаты.

ТЕТЯ ЛЮБА. А вот и чай, и варенье.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (тете Любе). Подойди-ка на минутку.

ТЕТЯ ЛЮБА. Никита, хозяйничай. Ухаживай за гостьей. (Подходит к Татьяне Ивановне). Что?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (тихо, чтобы не слышали все остальные). Вспомнила, дошло.

ТЕТЯ ЛЮБА. Чего?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Да кто давеча Зинаиде-то звонил. Голос-то знакомый, говорила.

ТЕТЯ ЛЮБА. Кто?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Не поверишь. Гость наш вчерашний. Надюшкин жених.

ТЕТЯ ЛЮБА. Да ты что!

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Ох, не к добру это все! Похоже, запал он на Зинаиду. И это она к нему сейчас побежала. Ужас!

ТЕТЯ ЛЮБА (почти шепотом). А как же теперь Надюшка?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Говорила же ей – надень «мини»… Теперь быть беде!

ТЕТЯ ЛЮБА. А Сергей?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Вот именно!

ТЕТЯ ЛЮБА. Зина же беременна. А ребенок?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Это вообще кошмар!

ЛАДА. Вкусное варенье. Я такое же буду своим детям варить. (Никите). Нашим детям.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Эх, ёшь твою дать! Сережа, ударь-ка по струнам! Споем для нашей гостьи! Она хочет сделать меня дедушкой!  

СЕРГЕЙ (берет гитару, начинает играть, но останавливается, откладывает гитару в сторону). Что-то нет настроения, Виктор Васильевич.

-------------------------Х Х Х Х Х Х Х Х----------------------------

                           Д Е Й С Т В И Е   В Т О Р О Е

СЦЕНА 3

               Прошло несколько дней. 28 декабря, вторник. Вечер. Татьяна Ивановна разговаривает по телефону. Виктор Васильевич спит на тахте.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Люба, ты откуда звонишь-то? От соседей?…Да не говори. Сердце кровью обливается. Даже стыдно кому рассказать. Это же надо подумать – у родной сестры жениха отбить. И при муже, живом муже. (Слушает).

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (во сне). Ааа-а, ааа-а. (Переворачивается на другой бок).

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. …Да это Витя. Спит…Тоже переживает. Ты же знаешь, как он внучат ждет, не дождется. ….Да,  она хочет избавляться от ребенка. Аборт. … Ужас, ужас, не говори! Ночи не сплю. Лучше в могилу, чем такое видеть…

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (во сне). Кхаа-а, кхаа-а. (Переворачивается на спину).

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. ….Да Витя, Витя это. Беспокойно спать стал. Говорит, знал бы, что Владимир такую подлость подстроит, спустил бы его с лестницы.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (во сне) У! У! У! (Машет рукой).

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. … Грозится во сне. И так всю ночь. Кошмар, я же говорю.

             Из прихожей с улицы появляется Надежда.

НАДЕЖДА. Добрый вечер. (Уходит в комнату).

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (понизив голос). Надюшка с работы пришла. Как она? По ней разве поймешь. Думаю, переживает. Отдельная квартира. И семья своя. Пора. Стерпелось бы - слюбилось. А тут от сестры, от родной сестры такое…

                Виктор Васильевич просыпается, садится.

Счастливая ты, ей Богу. Живешь одна. Никто тебя не терзает. (Замечает, что проснулся муж). Ну, ладно, все. До-свидания. (Кладет трубку).

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (потягиваясь). Заснул, как умер. Умереть бы, как сейчас заснул.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Умрешь, умрешь. Детки тебе это дело ускорят.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Да Зинка точно не притормозит…Сережи нет?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Нет.

            Из прихожей с  улицы входит Зинаида.

ЗИНАИДА. Ну, что – перемыли мне косточки? (Пауза). Не отвечаете? Напрасно. Поругайте напоследок – это к счастью. Я за вещами. Переезжаю. Володя ждет меня на машине у подъезда.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. «Володя». Тьфу! Противно слушать! Позор-то какой, позор!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Не зашел. Догадливый. Я бы сделал ему свадебный подарок. (Показывает кулак).

ЗИНАИДА. Любовь не позор.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Любовь?! Нет, ты посмотри-ка, любовь! Распущенность и эгоизм! Ты о Сергее подумала?! А о сестре?! Ты ведь им жизнь калечишь! А одного так и жизни лишаешь. (Показывает на живот Зинаиды).

ЗИНАИДА. Подумаешь. Ты же много раз избавлялась. Сама говорила.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Избавлялась. Но когда вас троих родила. И мужа не бросала.

ЗИНАИДА. Я тебе должна во всем подражать, да? А если я ошиблась в первый раз – и что так и буду всю жизнь расплачиваться? Нет уж. Володя меня больше устраивает. Пока однокомнатная, но он скоро переедет в большую квартиру. У него и тачка есть – и классная тачка. И вообще он хочет жить на широкую ногу. Скоро он начнет суперски зарабатывать, и я уговорю его нанять няню, повара и домработницу. Мисс Мира не должна сама стирать, убирать и готовить. А с сусликом что? Слушай только его песни дурацкие и мыкайся в нищете. Даже, когда вы помрете, мне мало отломится. Все придется делить на троих.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Зина, что ты говоришь? Как у тебя язык-то поворачивается?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну-к, давай-ка быстрей отсюда…Забирай вещи и…чтоб больше мы тебя не видели. Особенно этого, твоего шпендеря…

ЗИНАИДА. Ухожу, родненькие, ухожу. (Заходит в комнату).

            Из прихожей с улицы появляется Сергей.

СЕРГЕЙ. Там внизу машина. И этот в ней… Она ведь дома?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. За вещами пришла.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Сережа, черт с ней! Другую найдем!

            Сергей опускается на колени.

Не унижайся! Дрянь она! Дрянь! А этот шпендерь – самый настоящий гаденыш!

             Татьяна Ивановна вытирает глаза. Зинаида выходит с большим чемоданом на колесиках. Останавливается, увидев Сергея.

ЗИНАИДА. Суслик, не надо театра. Не разжалобишь.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Уходи! Не трави душу! (Сергею). Поднимись! Она же перед тобой уродка!

ЗИНАИДА. Прощай. (Уходит из квартиры).

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Чтоб твоей и, особенно, его ноги - здесь не было!

                  Пауза. Сергей поднимается и садится за стол.

СЕРГЕЙ. Кончено.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (приобнимая Сергея). Ну, ну – держись. Я с тобой.

                  Из комнаты выходит Надежда.

НАДЕЖДА. Мама, ты не брала у меня снотворного?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (вытирая глаза). Брала. Посмотри на кухне. А может в ванной.

               Надежда уходит на кухню.

СЕРГЕЙ. И мне нужно уходить. Не буду же я с вами жить… теперь.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Сережа, ты мне, как сын. Живи.

СЕРГЕЙ. Нет. Я разговаривал у себя. Мне дадут место в общежитии. (Встает).

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Дадут. Но еще не дали. Никуда я тебя не отпущу. Давай-ка куртку, шапку. (Уносит его одежду в прихожую).

            Появляется Надежда. У дверей комнаты останавливается.

НАДЕЖДА. Я сплю. Не будите. (Уходит).

            Виктор Васильевич возвращается из прихожей и садится возле Сергея, молчит.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Погоди-ка, я на днях спиртиком разжился. Сейчас полегчает. (Уходит на кухню).

          Из прихожей с улицы появляется Никита.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Зинаида ушла. Совсем.

         Никита садится за стол, молчит. Виктор Васильевич приносит бутылку спирта, графин с водой и стаканы.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (Никите). Присоединяйся. Мать, дай чего-нибудь зажевать. (Никите). Только с водой. Это спирт. (Разливает).

             Татьяна Ивановна уходит на кухню.

Что вытворяют. А школу закончили, институт. Я бы диплом отобрал и на ферму, на ферму, в навоз! Сил бы на пакость не осталось! А лучше в армию! Лечь – встать! Лечь – встать! А-а, голубчик! Твою мать!

НИКИТА. Может и правда это самое лучшее – «Лечь-встать?».

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Действует безотказно. И не таких обламывали.

НИКИТА. И главное – ничего не надо придумывать. И доступно каждому педагогу. И совмещение с физкультурой. Гениально. (Пауза). Надя пришла?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Спит. Снотворного искала, просила не будить.

НИКИТА (встревоженно). Снотворного?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну да. Чего ты переполошился?

СЕРГЕЙ. Я бы тоже выпил снотворного. Только побольше. Чтобы не проснуться.

           Никита бросается в комнату к Надежде. Татьяна Ивановна приносит хлеб и консервы.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Зачем он туда? Надюшка же просила не будить.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. А черт их разберет! Куда они бросаются?! Чего хотят?! Почему увольняются?! Из-за чего бесятся?! Будто не дети мои, а прохожие!

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Снотворное! Она спрашивала про снотворное! Родимая моя мамушка! Мне плохо…(Опускается на стул).

                               Пауза.

 (В сторону комнаты, куда зашла Надежда). Надечка, доченька, ты жива еще?

             Никита вносит на руках Надежду, завернутую в плед. Усаживает на стул, бьет по щекам.

НИКИТА. Не дам спать! Сколько приняла снотворного, говори!

НАДЕЖДА. Не бей.

НИКИТА. Сколько?

НАДЕЖДА. Я его не нашла.

НИКИТА. Не врешь? Все равно спать не дам.

НАДЕЖДА. Не вру. Не нашла.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Перепугала. Сумасшедший дом. И это называется спокойная старость. Кто-нибудь дайте валерьянки.

СЕРГЕЙ. Как он тогда сказал? Двое в минусе, один в плюсе? Сейчас не так. Двое в плюсе, столько же в минусе. То есть – двоим хорошо, другим двоим - не очень.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Ошибся. Четверым не очень. Нас-то с матерью не посчитал.

НИКИТА. Меня прибавьте.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Пятый.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. И это не все. А ребенок-то у Зины.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Шестой.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА… Ужас, ужас…

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Эх – ёшь твою дать! А ну-ка все спиртику! По стакану – каждому! Мне – два! Нет – три!

           Звонок в дверь. Никита уходит открывать. Возвращается с Верой Владимировной. Она с большим чемоданом на колесиках. 

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Извините, пожалуйста… Я даже не знаю, что и сказать…

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Седьмая.

--------------------------Х Х Х Х Х Х Х Х----------------------------------

СЦЕНА 4.

                Прошла неделя. 4 января. Вечер. Квартира Владимира. Зинаида на столе гладит утюгом мужскую рубашку. Владимир спит на тахте. Зинаида подходит к окну.

ЗИНАИДА. Опять стоит. Неделя уже прошла, а он все не успокоится. Бедный суслик. И чего хочет этим добиться? Все решено окончательно и бесповоротно. Только еще больше теряет в моих глазах. Разве это мужчина? Рохля.

              Владимир просыпается, садится. Зинаида возвращается к рубашке, заканчивает ее гладить.

ВЛАДИМИР. Хорошо поспал. Когда в ночь идешь, нужен запас прочности. До трех часов еще ничего, а потом с ног валишься. (Замечает выглаженную рубашку). О-о, ты времени зря не теряла. Рубашку мне погладила. Спасибо, золотце. (Подходит, целует Зинаиду). Какая ты у меня заботливая и вкусная. (Продолжительно целует Зинаиду). Пока я на дежурстве к тебе никто не придёт?

ЗИНАИДА. Нет, Вовочка.

ВЛАДИМИР. Я могу быть спокойным?

ЗИНАИДА. Да, Вовочка. (Увлекает Владимира к тахте, но тот отстраняется).

ВЛАДИМИР. Нет, нет, не сейчас, радость моя. А то весь сон насмарку.

ЗИНАИДА (ластится). Ну, Вовочка.

ВЛАДИМИР. Не соблазнишь. Кремень. Дежурство, дежурство. Триста долларов. Видишь, как трудно они достаются? Лишаюсь кое-чего.

ЗИНАИДА. Временно.

          Владимир подходит к окну, смотрит во двор.

ВЛАДИМИР. Памятник, да и только. Торчит и торчит. Чего теперь? Прозевал. Размазня. Уж если что имеешь – держи крепко. Никому не отдавай! Твое – значит твое! И все! Не подходи! А раз отняли – сам виноват. Слабак. (Пауза). Голову поднял. Смотрит на наше окно. О-о, ну съешь меня, съешь. У него на лице печать неудачника. Неудачников надо топить. Они вредны для общества. Заражают унынием – раз. Работают так себе – два.

                Звонок в дверь.

              (Идет открывать дверь, входит Хмелёв).

ХМЕЛЁВ. Привет, лекарь. Я на секунду. Мимо проезжал. Решил заскочить. (Зинаиде). Здравствуйте.

ВЛАДИМИР. Знакомься – моя невеста. Без пяти минут – жена.

ЗИНАИДА. Зина.

ВЛАДИМИР. А это…

ХМЕЛЁВ. Хмелёв.

ВЛАДИМИР. В общем… надежный кадр.

ХМЕЛЁВ. Точно.

ВЛАДИМИР. Проходи. Как лоб? Больше не разбивали?

ХМЕЛЁВ. Нет. Старался не подставлять.

           Владимир осматривает лоб Хмелёва.

ВЛАДИМИР. О-кэй. Зашил я тебе его классно. Работа ювелирная – для тех, кто понимает. Денька через четыре снимем швы.

ХМЕЛЁВ. Я не тороплюсь. Не из-за этого пришел.

ВЛАДИМИР. Излагай.

ХМЕЛЁВ. Понимаешь – у брательника шишка на руке. Сказали – ложись на операцию. Он сунулся в больницу, а там очередь. Месяца три, а то и дольше ждать нужно. Не устроишь?

ВЛАДИМИР. Кем трудится?

ХМЕЛЁВ. В автосервисе.

ВЛАДИМИР. Хорошо. Пусть подойдет ко мне завтра.

ХМЕЛЁВ. Вот спасибо. Удружил. Ну, за ним… само собой не заржавеет.

ВЛАДИМИР. К себе в палату положу.

ХМЕЛЁВ. Да? Ну, огромное тебе. Ты тоже, если что – проси.

ВЛАДИМИР. Можно сходу? Не развлечешь меня?

ХМЕЛЁВ. Как это?

ВЛАДИМИР. Да тут один тип все невесту мою атакует. Все бросает нежные взоры на наши окна. Не пуганешь его? Ты же в прошлом боксер.

ХМЕЛЁВ. Что за тип?

ВЛАДИМИР. Поэтишка, музыкантишка. К спорту никакого. Тебе с ним пара пустяков. Короткий боковой – и все. Да вот он – посмотри. Во дворе стоит. (Подходит к окну). Ушел. Жаль. Почуял - жареным запахло.

             Звонок в дверь. Зинаида идет открывать.

Развлечешь? Случай еще представится.

ХМЕЛЁВ. О чем речь. Заказывай – нокдаун или нокаут?

ВЛАДИМИР. Пока нокдаун. А там видно будет.

                 Входит Сергей.

О, на ловца и зверь бежит.

СЕРГЕЙ. Я к Зине.

ВЛАДИМИР (Хмелёву). Интересное кино, да? Приходит в мой дом, к моей невесте… А мне нужно уходить в ночь. Могу я быть спокойным на дежурстве?

СЕРГЕЙ. Это моя жена! Вы… ты вор!

ВЛАДИМИР (Хмелёву). Нет, ты слышишь? Оказывается, это его жена. Наглец, да?

ХМЕЛЁВ. Наглой конь. Так и просится, чтоб взнуздали.

СЕРГЕЙ. Зина, прошу тебя, пойдем отсюда. Это все, как дурной сон… Пойдем, умоляю. Тебе будет с ним… холодно…

ВЛАДИМИР. Каков, а? Прям, при мне. Не стесняется.

ЗИНАИДА. Сергей, уходи.

СЕРГЕЙ. Зина, Зинуля…

ЗИНАИДА. Лучше уйди. А то тебя побьют.

СЕРГЕЙ. Кто?! Он?! Пусть попробует! Нет, я сам его побью. (Направляется к Владимиру с намерением драться).

ВЛАДИМИР (отходит в сторону). Увольте, увольте. Не могу. Хирург. Руки. Пальчики должны сегодня ночью слушаться.

               Хмелёв встает между Сергеем и Владимиром.

ХМЕЛЁВ (Сергею). Некрасиво ведешь себя, парень.

СЕРГЕЙ. Зина, с кем ты водишься.

ХМЕЛЁВ. Не уважает. (Хлопает Сергея по щеке). Что делать?

              Сергей бьет Хмелёва в лицо, но тот увертывается. Еще раз бьет и опять мимо.

Все видели – он первым начал? А теперь я. (Резко бьет Сергея в живот. Тот корчится от боли).

ЗИНАИДА. Прекратите!

ХМЕЛЁВ. Подождем.

ВЛАДИМИР. Раз, два, три, четыре, пять…

ЗИНАИДА. Хватит! Он больше не придет!

ВЛАДИМИР… шесть, семь, восемь…

                Сергей выпрямляется. Зинаида отворачивается.

ХМЕЛЁВ. Не упал. Молодец. (Еще раз бьет Сергея в живот, тот складывается почти пополам, еле стоит, вот-вот упадет). За одного битого двух небитых дают. Подождем.

ВЛАДИМИР. Раз, два, три, четыре…

              Звонок в дверь. Зинаида бросается открывать. Входит Вера Владимировна.

ЗИНАИДА. Заходите, заходите, Вера Владимировна…

ВЛАДИМИР. А, бабуля. Чего тебе?

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Извините… у вас гости… я…

ВЛАДИМИР. Можешь заночевать, если хочешь. Я ухожу на дежурство.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Сергей, что с вами? Вы больны?

ВЛАДИМИР. Печенку, наверное, схватило. Холецистит.

ХМЕЛЁВ. Ладно, я пошел. Понадоблюсь, зови.

ВЛАДИМИР. Хорошо.

ХМЕЛЁВ (Сергею). Пока, печеночник. (Уходит).

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. «Скорую» может?

ВЛАДИМИР. Успокойся, бабуля. Я дал ему ношпу. Сейчас пройдет. Ночуешь? (Одевается на работу).

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Нет. Я за паспортом. Ты выпихнул меня в тот раз, и так быстро, что я забыла про паспорт. А мне нужно пенсию получать. Без паспорта не дадут. К тому же я хочу оформляться в Дом престарелых. Нам с Надей приходится ютиться в одной комнате. Зачем людей стеснять?

ВЛАДИМИР. Не выпихнул, а проводил. Потерпи. Вот заимею пятикомнатную, заберу к себе. А пока живи там.

ЗИНАИДА. Сережа, тебе лучше? Я же говорила – уходи.

ВЛАДИМИР. Ему лучше, лучше.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Вы избили его! Никакая ни печенка! Это подло! Мало того, что…

ВЛАДИМИР. Я не прикасался.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Значит, этот верзила. Какой же ты негодяй!

ВЛАДИМИР. Бабуля, не обзывайся. Он сам виноват… О, пора, пора. Дежурство. Триста долларов…  Да, ты заходи почаще. Я скучаю – все-таки привык к тебе. ….(Зинаиде о Сергее). А что делать с ним? Не могу же я оставить его с тобой?

ЗИНАИДА. Он сейчас уйдет.

ВЛАДИМИР. Ага, уйдет, знаю я его. Будет хныкать, уговаривать тебя ….Бабуля, знаешь что – давай-ка ночуй. Мне так спокойнее. Возражения не принимаются. … Очухается – гоните его в шею… Я позвоню, проверю. Ну, все – я пошел. (Собирается уходить).

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Минуточку.

ВЛАДИМИР. Что?

           Вера Владимировна подходит и дает Владимиру пощечину.

                              

----------------------------Х Х Х Х Х Х Х Х------------------------------

СЦЕНА 5

                   Прошел месяц. 4 февраля. Гастроном. Подсобка, где принимается хлеб. Вечер – около 22 часов. За столом Никита читает книгу. Рядом Шариф чистит ружье – обрез из двустволки. Слышно, как на улице пьяные горланят песню.

ШАРИФ. Смотри, как распелись. Веселье так и прёт. Февраль наступил, весна скоро, стал оживать народишко. Попоют, попоют, потом кого-нибудь зарежут.

НИКИТА. Сразу и зарежут?

ШАРИФ. Может, и не сразу. Поиздеваются сначала.

НИКИТА. Или к нам в гастроном ломиться станут.

ШАРИФ. А что же ты думаешь, и станут. И ломились. Было такое. Жизнь научила. (Хлопает по ружью). С ружьишком дежурить спокойнее.

           Звонок в дверь. Никита идет открывать.

Погоди. Секунда. (Вставляет два патрона, захлопывает двустволку и прячет ее за спиной). Открывай.

           Никита открывает дверь. Слышен женский голос: «Вечер добрый. Булочку хлеба не продадите? Только с работы пришла, не успела купить».

НИКИТА. Пожалуйста. (Подает булку, берет деньги, закрывает дверь, садится к столу).

ШАРИФ. Зря приучаешь. Я никому не продаю. Завтра купят. Пусть раньше беспокоятся, а не ночью. Вдруг хулиганы.

НИКИТА. Не страшно - у нас ружьё. Шариф, а если кого-нибудь убьешь? Превысишь предел самообороны? Не боишься? Ведь посадят.

ШАРИФ. Не убью. Напугать, напугаю, не убью. Хабибулин не дурак. На свободе жить хочет. Жена молодая. Посадят – загуляет. Нет, стрелять – так по-хитрому. (Встает, прицеливается в дверь).

НИКИТА. Приходилось стрелять-то?

ШАРИФ. Нет. Тогда Хабибулин не брал с собой ружье. Не знал, что может пригодиться. Взял бы в тот день – стрелял. Двое лезли ночью, в три часа.

НИКИТА. Моя новая профессия такая опасная?

ШАРИФ. Сам думай. Ночь. В это время всякое бывает.

НИКИТА. «Когда все доброе ложится, а все недоброе встает».

ШАРИФ. Злинка гуляет в народе. Где-то же она должна выплеснуться. Лучше быть настороже. (Садится к столу).

НИКИТА. Ты так любишь жить?

ШАРИФ. Чудак-человек. Никто не хочет умирать. Жить лучше, чем не жить.

НИКИТА. Чего хорошего? Сплошное недовольство собой и окружающими.

ШАРИФ. Интересный ты человек. Интересно говоришь. Интересно делаешь. Был учитель – и вдруг охранник, сторожишь в гастрономе. Почему?

НИКИТА. Да так как-то… Само собой….

ШАРИФ. Само собой не бывает - я знаю. Что-то случилось.

НИКИТА. Ничего особенного… Думаю, как у многих…

ШАРИФ. Из-за женщины? Молодая? Красивая?

НИКИТА. Не угадал.

ШАРИФ. Тут ошибки быть не может. Все из-за них. Давай, рассказывай. Сам поймешь – я прав.

НИКИТА. Хорошо. Тогда слушай…

ШАРИФ. И послушаю. Ночь впереди длинная.

                                     Пауза.

НИКИТА (встает, ходит)…. После истфака универа пошел в школу. Начал с огоньком. Но быстро погас – дисциплина-то в школе на нуле. Пацаны на уроках дерутся, болтают, матюгаются, тычут в мобильник, отпускают в мой адрес шуточки, спят. Хама-матершинника выгнать из класса не могу – запрещено. А вдруг с ним на улице что-нибудь случится? Отвечать будет школа. Девицы тоже не все примерного поведения. Одна, например, отказалась записывать вопросы к  домашнему заданию. «Мне пришлют по электронке». Я настаиваю. Она упирается. Потом психанула, крикнула: «Задолбал, блин!», настрочила на клочке и тут же порвала. И выскочила из класса. Как быть? Орать, драть глотку? Не хочу, это не мое. Написать в дневнике? Но его еще попробуй взять. «Забыла дома», «Потерял», «Не дам». А сделаешь гневную запись – помощи от родителей не всегда дождешься. То семья без отца, то без матери, то с отчимом, то с мачехой, а то и одна бабушка. …Поставить двойку? Но наши пузатые департаменты запрещают двойки. Двойки – это плохая статистика, это нахлобучка им от их начальства  -  мол, плохо работаете. Поэтому двойки не ставим даже наглецам, оболтусам и тупицам…Что еще? Пожаловаться завучу или классному руководителю? Ну, пожалуюсь – а что они могут? – только наорать. Ну, наорут. Затихнут мои бандюганы на две минуты, и опять за свое.… Осточертело мне все это, и начал я готовить побег из школы – поступил в аспирантуру. Заочно. Стал писать диссер по философии. Хотел мир удивить, стать новым Кантом. Это давно во мне сидело, еще со студенчества. Начал с огоньком, да года через два тоже погас.

ШАРИФ. Почему? Взятку попросили, а у тебя столько не было?

НИКИТА.  Хуже. Понял – на мыслителя уровня Канта я не тяну. Могу быть только обычным преподавателем философии…. К тому же – мир изменился. Сейчас его устройство объясняют не философы, а эзотерики….И вообще – к чему эта жажда слыть гением, властителем дум? Все равно ничего не останется. Ни трудов, ни имени. Время все уничтожит. Что мы знаем об Атлантиде? Об ее Сократах, Аристотелях, Шекспирах? Ничего. Вот и наша цивилизация не оставит имен. Она, как волна на морском берегу - пошумит, пошипит, попенится и схлынет. Накатит следующая волна. И так бесконечно ….

                                         Пауза.

ШАРИФ. Я понял - ты заболел. Говорил много, а про женщин ни слова. Мужик без женщины в голове – не мужик. Заведи молодую, красивую. Мигом вылечишься. Мыслей на что-то другое уже не останется.

           Звонок в дверь.

Открой.

         Никита идет открывать. Шариф готовится к обороне. Входит Валентина.

ВАЛЕНТИНА. Добрый вечер. (Осматривается). Ну, ну – вот ты где теперь. Я чувствовала – к этому катишься.

ШАРИФ. Кто эта женщина?

ВАЛЕНТИНА. Страховой агент. Всего лишь… Так, так…

ЩАРИФ. Зачем пришла? Страховку нам не нужно.

ВАЛЕНТИНА. Может, пригласите к столу?

ШАРИФ. Зачем? Ногу ломай, не ломай – деньги не дашь.

ВАЛЕНТИНА (садится к столу). Понятно.

ШАРИФ. Не обманешь. Хабибулин оформляться не будет.

ВАЛЕНТИНА. В общем, я пришла сообщить. Подала на развод. Будь добр, не увиливай.

НИКИТА. Хорошо.

ВАЛЕНТИНА (взрывается). И всё-то тебе хорошо! И здесь – хорошо?!

НИКИТА. Удобно. Недалеко от дома. Пешком можно дойти.

ВАЛЕНТИНА. Эх ты . «Недалеко от дома. Пешком можно дойти». Пробивался бы в директоры школы, затем в начальники департамента. А там,  и до зам. городского главы недалеко, или до депутата. И в Москву можно перебраться. Сесть так, что все позавидуют.

НИКИТА. Хлеба и зрелищ. Мы даем хлеба. Это почетно, знаешь ли.

ВАЛЕНТИНА. Ха-ха-ха! Почетно! Скоро попивать начнешь. Затем попрошайничать. В общем, ты решил себя уничтожить. Ясно.

ШАРИФ (Никите). Жена, да? Моя тоже меня пилит. «Почему не начальник? Почему не начальник?»

               Звонок в дверь.

Открой.

                        Никита идет открывать. Шариф готовится к обороне.

                        Входит Лада.

НИКИТА. Попова?! Так поздно?! Зачем?

ЛАДА. Бутерброды принесла. Сказала маме, что пошла к Бурковой - за домашним по физике. Та живет в нашем доме, в следующем подъезде. Да и не поздно еще. Начало одиннадцатого.

НИКИТА. Из-за меня начинаешь лгать. Как твой бывший учитель я не могу этого допустить.

ЛАДА. Не будьте занудой. Разве не знаете – женщина готова на все ради любимого. (Проходит к столу).

ВАЛЕНТИНА. Ну, ну.

ЛАДА. Здравствуйте.

ВАЛЕНТИНА. Добрый вечер, детка.

ЛАДА. Никита Викторович, это к вам?

ВАЛЕНТИНА. Страховой агент. Всего лишь. Не обращай внимания, детка.

ЛАДА. А почему вы на меня так смотрите?

ВАЛЕНТИНА. Как?

ЛАДА. Ну…не как страховой агент.

ВАЛЕНТИНА. Тебе показалось, детка. Кстати, ты застрахована? Сколько тебе?

ЛАДА. Четырнадцать… скоро будет...

ВАЛЕНТИНА. Ну, ну. (Никите). Молодец. На малолеток потянуло. (Ладе). Попроси у родителей страхование к свадьбе. Пригодится.

ЛАДА. Меня это не интересует. Мои мысли только о моем любимом. (Кладет целлофановый мешочек с бутербродами на стол, Никите). Вот бутерброды, ешьте. Сама сделала.

                 Валентина встает, отходит от стола.

НИКИТА. Лада, ты берешь меня приступом, будто крепость.

ВАЛЕНТИНА. Но не измором. Молодец, детка.

НИКИТА. Все, Попова, уже поздно. Иди домой. Спасибо за бутерброды.

ЛАДА. Я думала, мы попьем чаю, поговорим душевно.

ШАРИФ. Хабибулин не против.

ВАЛЕНТИНА. А можно ли девочкам-подросткам поздно вечером распивать с мужчинами?

ЛАДА (Валентине). Не с мужчинами, а с любимым. (Быстро целует Никиту).

НИКИТА. Попова, соблюдай дистанцию. Я как-никак твой недавний учитель.

ВАЛЕНТИНА (нервно). Не буду мешать. Жди повестку.

НИКИТА. Я провожу.

ВАЛЕНТИНА . Только попробуй! (Уходит, хлопнув дверью).

ШАРИФ. Разозлилась. Она ведь жена - а у тебя гостья – шуры-муры. И я еще страховаться не стал. … Разводиться хочет. Ты загулял? Она загуляла?

НИКИТА. Я загулял, как видишь  – со своей ученицей. И нас сейчас застукали. (Ладе). Ты довольна?

ЛАДА. Я догадалась, кто это. Потому и поцеловала вас. Пусть знает – вы теперь мой!

НИКИТА (Шарифу). Мы пошли. Быстренько провожу, хорошо?

ШАРИФ. Иди, иди. Одной опасно. Хулиганы кругом.

ЛАДА. Спокойной ночи.

              Таня и Никита уходят.

ШАРИФ (закрывает дверь). Спокойной ночи, спокойно ночи. Добрая девушка. Подрастет, будет хорошей женой. Правда, чересчур шустрая. Глаз да глаз нужен. Как за моей. Так-то все они одинаковы. Но жениться лучше на красивой и молодой. Хоть знать, за что мучаешься.

          Начинает тренироваться. Выполняет три  приема. Первый: прячет ружье за спину, затем мгновенно выхватывает и прицеливается в дверь. Второй: прячет ружье за спину, затем мгновенно выхватывает и бьет прикладом воображаемого противника. Третий: прячет ружье за спину, затем мгновенно выхватывает, наносит удар ногой по воображаемому противнику и бьет прикладом.

        Звонок. Подходит к двери.

Я слушаю.

           Голос Сергея: «Никита дежурит?».

ШАРИФ (подозрительно). Как фамилия?

ГОЛОС СЕРГЕЯ. Кузнецов.

ШАРИФ. А вот и врешь. У нас такого нет. Хулиганить хочешь?

ГОЛОС СЕРГЕЯ. Постой, чья фамилия-то?

ШАРИФ. Иди, ступай. Денег у нас нет. Ничего нет. Давай, давай – а то в полицию позвоню.

ГОЛОС СЕРГЕЯ. Моя фамилия Кузнецов. А Никиты – Шевырёв. Я пришел к Никите Шевырёву.

ШАРИФ (открывает дверь). Заходи. Он сейчас придет.

         Заходит Сергей. Он заметно сдал. Говорит негромко. В руках гитара.

Приятель?

СЕРГЕЙ. Больше. Бывший муж сестры.

ШАРИФ. Разошелся?

СЕРГЕЙ. Ушла к другому.

ШАРИФ (с интересом). Садись. Не доглядел? Гуляла?

СЕРГЕЙ (садится). Убери ружье. Не бандит.

            Шариф кладет ружье на стол, садится.

ШАРИФ (сжимая кулак). Их нужно вот как держать. А то загуляют. Если молодая – так обязательно. Мой знакомый тоже сторожем в магазине. И что ты думаешь – он на дежурство, а к его жене лейтенант. Он ушел, а лейтенант тут как тут. Хорошо, соседи рассказали, а то, глядишь, и дети бы от лейтенанта пошли. Выгнал он ее. Один живет, обиду обгладывает. А сделай по-хитрому, иногда проверяй. Не будь раззявой – и ничего бы не было. Нагрянь ближе к ночи, а то и ночью – ага, как ты тут, моя женушка? Не соскучилась  по мужу? Так она боялась бы. Не допустила блуда.

СЕРГЕЙ. Я сторожем не был. Все равно ушла. Выпить нет?

ШАРИФ. Не пью.

СЕРГЕЙ. Чувствуется. От тебя первым веком тянет – степью, шатрами, конями, кострами. Ужасное время – водки не было. (Поет под гитару). «Пара гнедых, только пара гнедых». (Перестроившись). «Гитара милая, звени, звени, сыграй цыганка что-нибудь такое, чтоб я забыл отравленные дни, не знавшие ни ласки, ни покоя».

ШАРИФ. Хорошо поешь. Сразу видно – не хулиган. (Подает руку). Будем знакомы. Шариф.

СЕРГЕЙ. Сергей. … (Поет). «Все было лишь ложь и обман, прощай и мечты и покой, а боль не закрывшихся ран останется вечно со мной»… Вот так, Шариф. Все плохо.

ШАРИФ. Тоже хочешь к нам работать?

                  Три коротких звонка в дверь.

По звонку видно – свой. Но лучше ты иди, открой. На всякий случай.

           Сергей идет открывать. Шариф готовится к обороне.

           Входит Никита.

НИКИТА (радостно). О, пропащая душа! Ушел и с концом. Ни слуху, ни духу. Здравствуй!

СЕРГЕЙ. Ага, лег на дно, как подводная лодка. (Обнимаются).

НИКИТА. Ты хотя бы заходил к нам. Наши переживают за тебя. И отец, и мать, и Надежда. Вера Владимировна сказала – тебя избили.

СЕРГЕЙ. Не успели. Она вовремя пришла. А то бы крепко досталось.

ШАРИФ. Ладно, вы поговорите, а я пойду женушку проверю. Чтоб не загуляла. Вернусь минут через двадцать - мой дом через три шага. Ружьё не беру. Вы им не балуйтесь.

НИКИТА. Хорошо.

             Оставив ружьё  у стены, Шариф уходит.

СЕРГЕЙ. Сколько хлопот из-за них. А в ответ только зло. Коварство и зло.

НИКИТА. Не зря же в буддизме: если хочешь спастись – разорви все связи с женщинами, даже с дочерью.

СЕРГЕЙ. Мудро, но не выполнимо. Потому никто и не спасается.

НИКИТА. «Жена есть сеть прельщения человека».

СЕРГЕЙ. И уничтожения. Посмотри – она превратила меня в дрянь, ничтожество! Я даже не знал, что такой слабак! Скажи – ты мог бы убить?! (Хватает ружье). Вот хоть из него?! Смог бы?! Ни топором, ни ножом – никаких прикосновений, мерзких ощущений! Нажал на курок – и готово! Чего проще?! Смог бы?!

НИКИТА. Во имя большой идеи? Ради всеобщего блага? Пожалуй. Будь моя воля, я обязал бы всех самоубийц уходить на тот свет не в одиночку, не порожним рейсом, а прихватывать с собой дурных людишек. Умирать – так с пользой… Но ты лучше выкинь это из головы. Пиши песни. Сейчас у тебя подходящее состояние. Когда доволен, спокоен – ни черта не выйдет.

СЕРГЕЙ. Нужна встряска. Я больше так не могу. Податься в горы что ли? Упасть куда-нибудь в расщелину. Посидеть несколько дней без пищи и воды. Потом выбраться, и еще пару дней добираться до людей. Дойти до истощения, до изнеможения – и все нынешние печали исчезнут. Исчезнут? Как думаешь?

           Слышен шум подъехавшей грузовой машины. Стук в приемное окно и веселый голос: «Эй, не дрыхнете еще?! Принимайте хлебушек!». Никита открывает окно.

СЕРГЕЙ (кладет ружье, берет гитару и поет). К нам жизнь постучалась в окошко. И мрачные думы – фюить! О, как вдруг захочется жить, когда поотпустит немножко… Экспромт. (Кладет гитару, снимает куртку).

                 Никита и Сергей начинают принимать лотки с хлебом.

--------------------------Х Х Х Х Х Х Х Х------------------------------------

СЦЕНА 6

                 Прошло две недели. 18 февраля. Татьяна Ивановна говорит по телефону. Виктор Васильевич спит на тахте. Вечер.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Люба, откуда звонишь-то? От соседей?.. Да в том-то и дело – две недели не появлялся на работе и в общежитии. По нашим подсчетам – последним его видел Никита. Сергей приходил к нему в магазин. Занял немного денег. (Слушает). И я боюсь. Что ты! Сердце мрёт. Сегодня спать не буду. Лишь бы был живой, лишь бы был живой, ничего с ним не случилось. (Слушает). Да мы-то к нему, как к родному. И вину, вину чувствуем из-за этой дряни. (Слушает). Конечно. Никита обзвонил всю полицию. Сказали – есть утопленник. Под лед утянуло. Пока не могут найти и не знают, кто это. А Надюшка сейчас уехала в морг. (Слушает). Ну да, ну да – бывают же и бродяги. Могли замерзшего подобрать. А документов нет.

              Виктор Васильевич просыпается, садится, окликает радостно жену: «Таня!».

Ладно, все. Витя проснулся. Пока. (Кладет трубку). Чего тебе?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Мне приснилось, живой он. Я, говорит, новую песню сочинил. Запел. И тут я проснулся.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Лучше бы ты его плохо увидел, тогда, глядишь, все было бы хорошо.

                Входит Надежда.

НАДЕЖДА. В морге его нет.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. А ты хорошо смотрела?

НАДЕЖДА. Среди зарегистрированных нет. Среди неопознанных тоже.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. И, слава Богу! Я же говорю – живой! Зря переполох подняли. Вдохновение, поди, нашло. Сидит где-нибудь, сочиняет.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Где он может сидеть? Родных у него здесь никого.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Э-э, такого, как он, всякая полюбит. Как по гитаре ударит – как обдаст весельем, вмиг пригреют.

НАДЕЖДА. Не до веселья ему. Никита говорит – он был, как в воду опущенный. Жить не хотел.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Переживает. Эх, какого зятя я потерял! Черт бы побрал эту Зинаиду! Особенно этого шпендеря! Доллар вертлявый!

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Хоть бы не он утонул. Под лед утащило – брр-р! – какая ужасная смерть! Когда ж теперь его найдут?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Не раньше конца апреля. Как лед сойдет. Лица, конечно, уже не будет, даже мать не узнает. По одежонке, разве что установят – коли, уцелеет одежонка.              

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. А матери-то каково. Не приведи Господь!

            Звонок в дверь. Надежда уходит открывать. В прихожей радостный крик Надежды: «Сережка! Живой!». Входит Сергей с гитарой.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Сереженька! Целехонький! Слава Богу!

СЕРГЕЙ. Не понял. Меня что – вычеркнули из списка?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Живой! Язви тя в душу! Я же говорил! Вещий сон, вещий! Ну-ка, дай удостоверюсь. (Обнимает, целует). Теплый. (Еще целует, слегка бьет его кулаком в грудь). Чертяка, ёшь твою дать - где пропадал?!

СЕРГЕЙ. Что – так серьезно?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Надежда, знаешь, где сейчас была? В морге тебя высматривала.

СЕРГЕЙ (присвистнул, запел под гитару). Я и в морге бы был симпатичный, я бы в морге с гитарой лежал, в путь последний, для всех непривычный, я бы песнею всех провожал… Экспромт! Ну, вы даете! Организовали поиск моего молодого мертвого тела?!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Во, во. Никита сходил в полицию. Дал твои приметы.

СЕРГЕЙ. Срочно дать отбой. А то по приметам схватят на улице, заломят руки, как рецидивисту. Неудобно перед согражданами будет – не объяснишь же им, что не преступник, а пропавший без вести.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. В полиции сказали – есть неизвестный утопленник. С набережной видели – тонул кто-то в полынье, не успели спасти. Теченье быстрое, затянуло под лед. Гитара только на льду осталась. Они и подумали на тебя.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Мы испугались – не ты ли утонул.

СЕРГЕЙ. Да ведь не лето. Февраль хоть и бокогрей, но купаться не тянет.

НАДЕЖДА. Но утонул же кто-то.

СЕРГЕЙ. Логично.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Я решила – сгубила его наша вертихвостка. Затосковал парень, работу бросил. А работу бросил – быть беде.

СЕРГЕЙ. «Затосковал» - не то слово. Был в нокауте. Все время картинки перед глазами – ну, как она там с ним… сами понимаете. И то, что избавилась от ребенка… Да, что говорить. Когда у Никиты был – дошел уже до ручки.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. И куда ж ты от него? Чего ночевать не остался?

СЕРГЕЙ. Не знаю. Подмывало – уйти и все тут. Хоть до общежития и прилично. Вышел на дорогу – машины - спасатели МЧС. Ехали в аэропорт. Там пересадка на вертолеты и на Байкал, на учения. Один из них оказался моим знакомым - по фестивалю бардовской песни. Я спел по дороге, им понравилось. Уговорили ехать с ними. Ну, и мотанул. Чего мне терять?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Во дает!

СЕРГЕЙ. Отрабатывали спасательные операции. Корабли на Байкале вроде как тонут – а мы на вертолетах тут как тут. Летали в любое время дня и ночи. Впечатление, я вам скажу, грандиозное. В небе голубизна обтекает, обтекает тебя и будто смывает струпья с души. Серьезно. А влетаешь с ночи в рассвет – радость. Такая радость прошибает, что…и слов не подобрать. А мне радости-то и не хватало в последнее время... Народ – спасатели, я вам скажу – отменный. Отборный. Пальцы сбил о струны – для них старался.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Где ж ты пел-то?

СЕРГЕЙ. По-всякому. И на берегу Байкала. И в тайге, у костра. И почему я не вертолетчик? Летал бы сейчас. В воздухе все проще, понятнее. Почаще нужно подниматься над землей. Я вот поднялся, а все свои сундучки-чемоданчики оставил, вернулся – нет их, и, слава Богу.

НАДЕЖДА. Не каждого это изменит.

СЕРГЕЙ. Меня - да. Вернулся другим человеком. И сразу к вам. Ближе у меня никого нет. Я это понял.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. И живи с нами. Ты же знаешь, как я тебя люблю.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Хоть бы на Никиту что-нибудь подействовало, как на тебя. Смурной ходит.

СЕРГЕЙ. Да, встрясочка ему бы не помешала. Он на работе что ли?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Дежурит.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Слышь, что говорю? Про житьё-то?

СЕРГЕЙ. Слышу. Я не против. А что Надя скажет?

НАДЕЖДА. Я?! А причем тут я?!

СЕРГЕЙ. Потому что есть вариант, при котором я могу остаться. (Пауза). Если я женюсь на Наде.

                               Пауза!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. А что – хорошая мысль.

СЕРГЕЙ. Виктор Васильевич, отдадите?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. А-а, забирай. Пусть Зинка побесится. А то она, небось, решила, что ты никому не нужен.

СЕРГЕЙ. Спасибо, Виктор Васильевич. (Обнимаются).

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Сережа, ты опять мой зять. Прямо камень с души.

НАДЕЖДА (радостно). А меня никто и не спрашивает, да?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. А ты против? Да разве Сережу можно сравнить с этим?… Тьфу!…

СЕРГЕЙ. Я же сказал – как Надя… если ты не возражаешь…

НАДЕЖДА. Но я тебя старше.

СЕРГЕЙ. Зато тебе нравится, как я пою.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Вот это очень важно. Моей никогда не нравилось, как я пою. Жена должна одобрять, а не критиковать.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. И восхищаться. «Ты у меня самый лучший соловушка!»

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Вот, вот. Тогда и разводов не будет.

             Сергей целует Надежду в щеку.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Погодите. Нужно Никите позвонить. Он же не знает про тебя, что ты живой.

СЕРГЕЙ. Какой номер?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. 356 71 88

            Сергей начинает набирать номер, но вдруг кладет трубку.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Занято?

СЕРГЕЙ. Нет. Просто сверкнуло. (Машет рукой возле виска). Экспромт.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Что?

СЕРГЕЙ. Встрясочка ему не помешала бы, да? А что, если мы его разыграем? Как думаете – известие о моей кончине ему будет неприятно?

НАДЕЖДА. Не кокетничай. Знаешь же – он тебя любит.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Сразит. Наповал.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Зачем же обманывать?

СЕРГЕЙ. Встрясочка, встрясочка. Значит, так. (Надежде, придумывая на ходу). Ты была в морге? Ага. Пришла и звонишь ему. Голос соответствующий. Дескать, труп мой там. Нашли, подобрали, раздет, замерз, документов нет. Ты и опознала. Годится?

НАДЕЖДА. Так-то да. Но я не смогу обмануть.

СЕРГЕЙ. Ну, не мне же звонить? Заговоривший труп?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. А дальше что?

СЕРГЕЙ. Выжду чуть-чуть – чтоб прочувствовал утрату – и к нему в гастроном. То-то у него будет радость. Тряхнем-ка его радостью, а? И изменится он. Преобразится. Я же восстал из пепла.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Радостью можно. Годится. Ладно, я позвоню. (Настраивается). …Сережа умер. Ты умер. Ты лежишь в морге синий, а на пятке у тебя номер. Я скорблю.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Артист.

            Надежда и Сергей смеются.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Не смешите. А то не поверит. (Берет телефонную трубку, набирает номер, скорбным голосом). Никита? Это я… Да, Надежда пришла. Он там, в морге… Да, да. Подобрали на улице. (Слушает). Конечно, из-за них – Зинки с этим долларом вертлявым. (Бросает трубку, хохочет). Не могу. Не вытерпел. (Сергею). Маячишь перед глазами. Хоть бы в комнату ушел.              

СЕРГЕЙ. Поверил?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Скис. Моментально.

НАДЕЖДА. Издеваетесь над братом.

СЕРГЕЙ. Ничего, сейчас обрадую.

              Звонок в дверь. Татьяна Ивановна уходит открывать. Возвращается с Верой Владимировной.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА (увидев Сергея). Живой! А мы-то поизбегались все. Повсюду его ищем … Улыбается… Вину снял.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Да ты-то чем виновата, Владимировна?

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Как же – внук-то мой. Из-за него все.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. А наша? Тоже хороша. Дело мужчины предложить, а долг женщины, да еще чужой жены, отказаться.

СЕРГЕЙ (Надежде). Слышала?

НАДЕЖДА. Хватит Никиту мучить. Иди.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Да, да. А то он переживает. Для него это удар, большое горе.

СЕРГЕЙ. Пошел. Боюсь, как бы не хватил его инфаркт от радости.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Выдержит. Не  интеллигентишка, не учителишка какой-то, а сторож, охрана – рабочий класс.

                Сергей оставляет гитару, уходит в прихожую.

Вертайся быстрее. Душа горит.

              Слышно, как закрывается входная дверь.

Ну, что – посидим, подождем радостной вести.

               Все усаживаются и ждут. Ждут с большим нетерпением!!! Это тот самый редкий случай, когда люди ничего не делают, а сидят и ждут.

СЦЕНА 7

           Прошло около часа. Татьяна Ивановна, Вера Владимировна, Надежда, Виктор Васильевич сидят и ждут.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Это редкий случай, когда люди ничего не делают, а сидят и ждут.

             Виктор Васильевич не выдерживает, встает, нервно прохаживается.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Чего Серёга так долго? Уже час ждем. Меня это начинает завинчивать. Мог бы и позвонить. Или так радуются, что про нас забыли? Сказал же – жду. Душа горит. Сам тогда им брякну. (Направляется к телефону, но останавливается, услышав звонок в дверь).

              Надежда уходит открывать и возвращается с Ладой.

О, и барышня наша!

ЛАДА (испуганно). Никита Викторович дома?!

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Дежурит.

ЛАДА. Нет его на работе. И сотовый выключен. Шариф говорит: он уходил домой, вернулся – Никиты Викторовича нет, ружья нет.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Какого ружья?!

ЛАДА. Шариф с ружьём дежурит. На всякий случай.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. С ружьём пошел? Куда?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Родимая моя мамочка! Беда будет!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Цыц! – раньше времени! Беда, беда. С чего беда? Просто вышел, прогуляться. Подышать свежим воздухом. (Ладе). А Сергей в магазине?

ЛАДА. Нет. Ходит вокруг. Никиту Викторовича высматривает.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (подходит к телефону, набирает номер. В трубку). Шариф? Это отец Никиты… Нет? Не появился? С ружьём ушел? (Слушает). А что у тебя за ружьё? Пневматика? (Слушает). Понятно. Серьезная двудулка. (Слушает). Конечно, позвоним. А ты нам. Телефон наш знаешь? Ну, давай. (Кладет трубку, всем). Двустволка у него. Охотничья. Обрез. Укоротил, чтоб по улице пронести - на дежурство. Можно спрятать под пальто.

ЛАДА. Я побегу туда.

НАДЕЖДА. Я тоже. (Уходят).

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Но в чем дело? Нужно попытаться понять. Давайте проведем мини-анализ. Выясним причину. Никита Викторович знает, что Сергей жив?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (плача). Я не знала про ружьё. Рядом с ружьём ему нельзя.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Брось, брось. Не нагнетай.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Подождите. Ему сказали, что Сергей жив? Это очень важно.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Да кто бы что сказал? Он же ушел с ружьём. И мрачный, мрачный все эти дни был. В таком состоянии мало ли что человек может с собой сделать.

                           Входит с улицы тетя Люба.

ТЕТЯ ЛЮБА. У вас дверь открыта. Я не вытерпела, приехала. Может, помогу чем. Ну, что? Есть новости?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Ушел с ружьём.

ТЕТЯ ЛЮБА. С каким ружьём?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. У Шарифа взял.

ТЕТЯ ЛЮБА. Ничего не пойму. Так он что – живой?!

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (плачет сильнее). А кто знает. Может, уже и неживой. Я не знала про ружьё.

ТЕТЯ ЛЮБА. А где все это время был?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Как где?

ТЕТЯ ЛЮБА. Ну – где? Все же с ног сбились, его искали.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. То дома, то на работе.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Вы спрашиваете про Сергея, а вам отвечают про Никиту Викторовича. Сергей жив, здоров. Только что был здесь.

ТЕТЯ ЛЮБА. А Никита?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Тебе же сказали – ушел с ружьём.

ТЕТЯ ЛЮБА. С каким ружьём?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Опять да ладОм. Тебе же говорят - у Шарифа взял.

ТЕТЯ ЛЮБА. Куда ушел?! Зачем?! И почему с ружьём?

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Но он знал, что Сергей жив или нет? Повторяю – это очень важно.

           Слышно, как открывается входная дверь. Из прихожей медленно, точно сонный, входит Никита.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Живой! Живой! (Кидается к Никите, обнимает, целует его). Живой! Живой! Никитушка! Сынок! Живой! Родной мой! Сыночка моя, кровиночка!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (подходит, заключает в объятия и жену, и сына). Ну, вот, вот, хорошо, хорошо. А ты нагнетала.

                                    Пауза. Стоят, обнявшись.

НИКИТА. Мне надо сказать… мама, отец…сядьте…

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Сесть – сядем…Пойдем, мать. Посидим, порадуемся. Ну, всё, всё. (Ведет плачущую от радости жену к дивану, усаживает, садится сам).

                Никита расстегивает пальто, вытаскивает из него обрез. Кладет его на стол. Пауза.

НИКИТА. Я стрелял в него… Думаю – убил…

          Пауза. Звонит телефон. Никто не подходит. Никита садится к столу. Телефон смолкает.

                          Пауза.

В себя выстрелить не смог…

                         Пауза.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Кого убил?!

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Володю?!

НИКИТА. Да.

                           Пауза.

Зина открыла дверь… Он вышел из комнаты… Увидел ружьё, что-то сказал... Попятился….Бросился к окну…Я выстрелил... Он упал...

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА (тихо). Ужасно… Это ужасно…

НИКИТА. Вызывайте полицию… Я отвечу...

                        Пауза.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Человек ведь… И тебе… Тюрьма до конца дней… Или расстрел…

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Мне плохо…

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. И мать помрет от горя… И я помру...

                 Быстро входят Лада, Сергей и Надежда.

СЕРГЕЙ. Почему не берете трубку? Звоним, зво… (Осекся, увидев Никиту).

ЛАДА. Никита Викторович! Вы здесь?!

                    Никита встает.

СЕРГЕЙ. Нашелся! Эх, ты, чертяка – перепугал!

НИКИТА. Ты…

СЕРГЕЙ (встречается взглядом с Виктором Васильевичем). Мы нарочно тебя разыграли. Я предложил… Хотел к тебе прийти… а ты бы обрадовался – живой я… Ведь ничего страшного. Ты рад? Вот он я. (Идет с объятиями к Никите).

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Из-за глупого обмана убит человек… Мой внук... Пусть он поступил некрасиво, но не убивать же за это...

СЕРГЕЙ. Как убит?!…Ты его… убил?!…

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Из ружья... Теперь тюрьма на всю жизнь... И нам всем конец...

                                  Пауза.

Можем прощаться…

СЕРГЕЙ. Кто мог подумать?…

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Этот выстрелил, тот упал…

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Вдруг Володя еще жив?! Ему нужна помощь! Что же я?! Нужно позвонить Зине! И в «Скорую»!

              Устремляется к телефону. Не успевает снять трубку, как раздается телефонный звонок.

(Берет трубку). Алло. Шариф?… Да, пришел… Случилось. Убил моего внука… Да, из ружья. Из вашего ружья. (Слушает)… Как?! Повторите еще! (Слушает)… Не мог?! Точно?! (Всем, еще не веря в то, что сказал Шариф)…Шариф говорит, он…вы, Никита Викторович, не могли убить. Ружьё заряжено солью…

          Пауза!!! Изумление, переходящее во всеобщий восторг!!! Виктор Васильевич подбегает к телефону.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Шариф, ты не мог ошибиться? (Слушает). У тебя нет пуль и дроби? Только соль? (Радостно кричит). Ах, ты зараза хитрая! Целую тебя тысячу раз! Миллион! Твой должник! Бестия, ты ненаглядная! (Кладет трубку). Эх, в пляс бы – да ноги ослабели, дрожат!

НИКИТА (еще не веря). Солью? Неужели солью? Почему же он упал?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Его же ударило, обожгло. Вот и упал. Соль! Надо же! Ай, да Шариф! От горя уберег!

СЕРГЕЙ. Да здравствует Шариф! Ура!

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Побежала. Может быть, им моя помощь нужна.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Передай – к себе зовем. Выпьем вместе. Им сегодня тоже досталось. Зла не держим. Правда, ребята?

СЕРГЕЙ. Зовите, зовите. Я все простил. (Обнимает Надежду). У нас новая жизнь.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Вряд ли они пойдут. Но приглашение передам. Побежала. (Уходит).

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну, и Шариф! Ай да Шариф! Здоровья ему на сто лет! Соль. А этот думал – пуля. (Нервно смеется).

СЕРГЕЙ. Никита, прости ради Бога! Мы хотели тебе встрясочку устроить, подлечить радостью, да перестарались. Стреляй и в меня солью.

ТЕТЯ ЛЮБА (зятю). Не перестарались, а не знали – кто перед вами. Сергею-то простительно, но ты ведь отец. (Сестре). А ты мать. Тоже мне родители. Я бы все знала про своего сыночка, всю подноготную.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Надо же – на такое решиться. И в кого пошел? У меня в родне убийц не было. Танюшка, может в твоей?

              Татьяна Ивановна не отвечает, плачет.

Смеяться надо от радости. Шарифа бежать нацеловывать, а ты плачешь. Ну, ну. Все, все. Успокойся. (Обнимает жену, целует)…Будем жить. Смерть отменяется. (Никите). Ну, крепко же ты его, наверное, подсолил. Еще бы перчиком… в одно место.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Люба, валидол.

ТЕТЯ ЛЮБА. Люба туда, Люба сюда. Принеси то, подай это. А что у Любы на душе - никого не интересует. … Ладно. Где твой валидол - на кухне?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Кажется.

              Тетя Люба уходит на кухню.

ЛАДА. Никита Викторович, вас бы в тюрьму посадили, да? Сколько бы ни дали – я бы дождалась.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Стариком бы вышел. Лет через сорок. Да и то, если бы повезло – под амнистию попал.

ЛАДА. Я терпеливая.

НАДЕЖДА. Никит, я тебя люблю.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (всем, громко). Равняйсь! Смирно! Всё! Замолчали! Хочу покоя. Несколько минут тишины. А то я не доживу до завтра - удар хватит. Помолчим и будем спиртик пить. Все, ребята, тихо. (Устало садится на стул).

              Татьяна Ивановна всхлипывает и вытирает глаза. Сергей обнимает Надежду. Лада стоит на коленях перед Никитой. Никита сидит у стола и глупо улыбается…

              Входит Шариф. Быстро замечает ружьё, подбегает, разламывает его.

ШАРИФ (нюхая ствол). Свеженький выстрел. Ружьё целое. (Закрывает двустволку).

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (Шарифу). Крупная соль или мелкая?

ШАРИФ. Мелкая.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Тогда легкая рана. Это хорошо.

СЕРГЕЙ. Качать Шарифа!

НАДЕЖДА. Качать!

               Сергей, Надежда и Виктор Васильевич пробуют качать Шарифа, но роняют. Раздается выстрел. Пауза.

ШАРИФ (сидя на полу). Заряд еще один был.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Целы? (Оглядывает всех).

СЕРГЕЙ. Кажись, пронесло.

              Тетя Люба выбегает из кухни.

ТЕТЯ ЛЮБА (испуганно о выстреле). Что это было?!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Комедь, что еще. (Шарифу). Теперь-то всё?

ШАРИФ. Всё.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну, ребята-зверята - гуляем до утра! Сережа, начинай!

                   Сергей берет в руки гитару. Надежда первой выходит в круг…

------------------------------------------------------------------------------------------------

Автор МУРЕНКО ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ

---------------------------------------------------------------------------------------------

Работа над пьесой закончена в июле 2018 года.

------------------------------------------------------------------------------------------------

Пьеса вошла в шорт-лист Международного творческого конкурса на лучшую современную пьесу 2018 года «Автора – на сцену!» Национальной Ассоциации драматургов. В конкурсе приняли участие 235 авторов из 13 стран мира.

Телефон в Новосибирске  383 (код) 356 38 38 (дом),

8 905 945 76 57 (сот).

armariyn@yandex.ru

armariyn@gmail.com

armariyn@rambler.ru

Есть странички в Фэйсбуке, В Контакте, в Одноклассниках

------------------------------------------------------------------------------Пьеса зарегистрирована в ООО «Сибкопирайт». Соответствующая запись внесена в реестр за № 3238. Все права на пьесу у автора.

-------------------------------------------------------------------------------
Коротко об авторе.

Игорь Муренко

Член Гильдии драматургов России, пьесы ставились и игрались в России, Узбекистане, Казахстане, Украине, Белоруссии, Литве, Болгарии и Франции.

Пьеса «ШУТКИ В ГЛУХОМАНИ» поставлена в 69 театрах России и стран СНГ (на момент 2018 года). Спектакли по этой пьесе стали лауреатами фестивалей в Новосибирске, Иркутске, Перми, Кирове, Самаре, Твери, Йошкар-Оле, Ульяновске, Мурманске, Барнауле, Омске, Томске, Сызрани, Тобольске, Ханты-Мансийске, Пскове, Тюмени, Комсомольске-на-Амуре, Костроме, Кургане, Санкт-Петербурге, Москве, в Узбекистане, Казахстане, Болгарии и Франции... Последняя премьера 21, 22, 23 декабря 2018 года в Курганском государственном театре драмы.

В марте 2015 года пьеса поставлена в Литве в театре имени Бориса Даугуветиса (город Биржай). Несмотря на то, что автор из России, премьера прошла с огромным!!! успехом.

Спектакль "ШУТКИ В ГЛУХОМАНИ" подмосковного театра "Т-ВИД" победитель ХХ Международного театрального фестиваля в Болгарии (г. Враца) в номинации "Лучший драматический спектакль". Плюс специальный приз жюри "За хранение школы К. С. Станиславского".

В Санкт-Петербурге на 2-ом Всероссийском фестивале-конкурсе любительских театров «Невские театральные встречи - 2016» Гран-При и Приз зрительских симпатий завоевал спектакль «ШУТКИ В ГЛУХОМАНИ» Объячевского народного театра имени Г.Д. Горчакова, Республика Коми, Прилузский район, село Объячево.

Народный театр города Буя в январе 2018 года победил на Международном фестивале-конкурсе "Адмиралтейская звезда" в Костроме с комедией "ШУТКИ В ГЛУХОМАНИ".

Пьеса "ОДИН ДЕНЬ ИВАНА МИЛЛИАРДОВИЧА или СТАКАН ВОДЫ 2" - в Днепровском академическом театре драмы и комедии (в Днепропетровском академическом русском театре драмы имени М. Горького). Премьера состоялась 4, 5 ноября 2017 года.

Пьеса «ОТЧЕ НАШ» - в Новосибирском Областном драматическом театре «Старый дом». Показана в эфире Государственной телерадиокомпании «Новосибирск». Стала лауреатом фестиваля в Украине (Одесса).

Пьеса «ПРИЗВАНИЕ - УБИЙЦА» - в Новосибирском Государственном Молодежном академическом театре «Глобус». Стала лауреатом Международного Рождественского фестиваля в Новосибирске.

Пьеса "АКТРИСА НОЧЬЮ" в театре "САНТ" г. Актау Республики Казахстан.

Пьеса "СЕМЕЧКО ТЫКВЫ" - на Новосибирской студии телевидения (ныне ГТРК "Новосибирск"), а также на сцене МАУ ГЦНК «Приморье» детской театральной студией "Софит" из школы № 3 поселка им. С. Лазо Дальнереченского района Приморского края.

Пьеса «F 1 – ПОМОЩЬ. ПАМЯТИ WINDOWS 2000» - в Белоруссии, в молодежном театре «На филфаке» Белорусского государственного университета и была представлена на Международном фестивале студенческих театров «Тэатральны куфар 2009» в Минске.

Пьеса «КОРОЛЕВА ЛИР» - на ГТРК «Новосибирск».

Пьеса «БАБУИН И ДЕМБЕЛЬ» - на ГТРК «Новосибирск».

Пьеса «МУСОРНЫЕ БЯКИ» - на ГТРК «Новосибирск».

Пьеса «СЫН ПРИЕХАЛ» - на ГТРК «Новосибирск».

Пьеса «КЛАД КРЕМ или ПРИЕМ ВЕДЕТ ПСИХОЛОГ» победила на Международном конкурсе современной драматургии "Время драмы, 2014, осень". Участвовало 156 авторов (243 пьесы) из 10 стран: Израиль, Англия, США, Украина, Белоруссия, Казахстан, Германия, Швейцария, Латвия, Россия.

Пьеса "КОМЕДИЯ ОРГАНОВ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ" вошла в шорт-лист Международного конкурса современной драматургии "Время драмы, 2015, весна". Участвовали авторы из 9 стран: Германии, Дании, Израиля, Италии, Швейцарии, Латвии, Белоруссии, Украины, России. Пьеса поставлена в студенческом театре "ГлаголЪ" Челябинского государственного университета. Спектакль победил в Магнитогорске на фестивале молодежных театров в апреле 2016 года. И победил в Челябинске на театральном фестивале "Весна студенческая 2017". Пьеса поставлена и в народном театре села Бердюжье Тюменской области в мае 2017 года. И в учебном театре "Кама" имени В.А.Сартарова Елабужского колледжа культуры и искусств города Елабуги в 2018 году.

Пьеса "МУЖИКИ ЛЕТЯТ НА ПИРОГИ" названа победителем Международного конкурса современной драматургии «Время драмы, 2016, лето». Участвовали авторы из Украины, Кыргызстана, Беларуси, Молдовы, Латвии, Германии, Израиля, Канады, Франции, США, России. Пьеса поставлена в народном театре села Парабель Томской области.

Пьеса "ЛЕЖАТЬ РАЗРЕШАЕТСЯ" вошла в число семи победителей (дипломант) Международного конкурса пьес «Смех сквозь слезы» Гильдии драматургов России (ноябрь 2018 года).

Пьеса «ГИТАРА и РУЖЬЁ» вошла в шорт-лист Международного творческого конкурса на лучшую современную пьесу 2018 года «Автора – на сцену!» Национальной Ассоциации драматургов. В конкурсе приняли участие 235 авторов из 13 стран мира....

Печатался в журнале «Современная драматургия», в сборниках «Авторы и пьесы», «Мы выбираем Новосибирск».

Рецензии на спектакли по пьесам печатались в журнале "Театральная жизнь", в "Независимой газете", в газете "Культура", в "Литературной газете", на многих Интернет-порталах.

Один из соучредителей Секции драматургов при Авторском Совете Российского Авторского Общества.

Участник лаборатории драматургов, режиссеров и критиков Урала, Сибири и Дальнего Востока, семинара драматургов России в Рузе, семинара молодых драматургов СССР в Москве.

Один из победителей конкурса пьес Sib-Altera (пьеса «Актриса ночью»).

ВНИМАНИЕ! Все авторские права на пьесу защищены законами России, международным законодательством, и принадлежат автору. Запрещается ее издание и переиздание, размножение, публичное исполнение, перевод на иностранные языки, внесение изменений в текст пьесы при постановке без письменного разрешения автора. 

Остальные пьесы читать здесь:

• Гитара и ружьё - драматургия, 27.02.2012 18:53
• Манифест комара - драматургия, 15.08.2017 05:53
• Мужики летят на пироги - драматургия, 15.09.2016 12:43
• Комедия органов внутренних дел - драматургия, 15.06.2015 06:41
• Клад крем или прием ведет психолог - драматургия, 12.02.2014 13:22
• Один день Ивана Миллиардовича - драматургия, 12.05.2012 11:17
• Шутки в глухомани - драматургия, 27.02.2012 18:27
• Актриса ночью - драматургия, 27.02.2012 18:47
• Лежать разрешается - драматургия, 27.02.2012 18:58
• Сын приехал - драматургия, 21.05.2012 18:53
• Мусорные бяки - драматургия, 21.05.2012 18:45
• Бабуин и дембель - драматургия, 21.05.2012 18:50
• Отче наш - драматургия, 27.02.2012 19:07
• Призвание - убийца - драматургия, 27.02.2012 19:04
• F1-помощь! Памяти Windows 2000 - драматургия, 27.02.2012 18:34
• ООО Тюрьма - драматургия, 25.12.2012 17:07
• Королева Лир - драматургия, 27.02.2012 19:13
• Евангелие от Иоанны - драматургия, 11.01.2013 09:51
• Семечко тыквы - драматургия, 19.04.2013 10:43
• История новосибирского телевидения - мемуары, 14.06.2016 14:25