Как-то на излете перестройки мы с коллегой зашли в обувной магазин, и его внимание привлекли туфли, которые стоили чуть ли не на 70 процентов дешевле стоящих рядом. А денежный вопрос стоял ребром. Померив обувь, он остался доволен тем, как она выглядит на ноге. Отправился к кассе, где поинтересовался: а в дождь в них ходить можно? – В дождь нельзя. – А в маленький дождь? – Тоже нельзя. В них вообще ходить нельзя. – А что в них можно? – Лежать, потому что это туфли для покойника...
Сейчас в нашем театральном пространстве появилось огромное количество спектаклей, которые никак не рассчитаны на то, чтобы «идти» на сцене. Как туфли на покойника, они изначально создаются для льготной эксплуатации. И хотя их активно поддерживает критика – представляете какой креативной может быть обувь, не рассчитанная на то, чтобы в ней ходить?.. Но, увы, даже подпертые критическими спинами, спектакли в афише не задерживаются, потому как их саботирует зритель.
«Смотри, вот театр, в чей бюджет вкладывают чуть ли не больше, чем в любой другой столичный театр. То есть с рекламой там все в порядке. Здание в центре Москвы. Какую же дрянь надо поставить, чтобы зал меньше ста мест пустовал и спектакль пришлось снять несколько месяцев спустя?», – ехидничал директор театра, чей зал на 800 мест забит под завязку и билеты по заоблачным ценам разлетаются в момент.
Директор, человек свободный и честный, безусловно, имеет право со своей точки зрения называть спектакль, с которого зрители бегут, как крысы с тонущего корабля, – «дрянью». Но хладнокровному эксперту это как-то не к лицу. В конце концов, туфли для покойников дрянью можно назвать, только если соберешься в них погулять. А так – полежать они очень даже подходят.
«Шьют» в театрах их все чаще, и значит, «это кому-нибудь нужно, значит, кто-то хочет, чтоб они были, значит, кто-то называет эти плевочки жемчужинами». Лично знаю любителей, которые твердо уверены, что спектакль создается вовсе не для долгой жизни в зрительном зале, а для двух-трех фестивальных показов, после чего покойник зарыт и тапки забыты.
Просто расцвела и получила официальный статус категория «экспериментальных» постановок, то есть постановок, которые изначально не планируются на долгую жизнь. Помянутый выше театр все свои постановки на всякий случай объявил «экспериментальными», чтобы никакая проверка не спрашивала: где посещаемость, Зин? А значит, не наказывала рублем за брак в работе.
Сверхзадача экспериментальной постановки – доскрипеть до фестивальных показов, а потом «экспериментальный проект» тихо топят в ведре, и на его место «кроят» что-нибудь следующее.
Как мы все понимаем, туфли для покойника, пусть к носке и не приспособлены, зато в изготовлении куда как дешевле и шьются быстрее. Мастера спектаклей, которые не идут, как правило, отличаются завидной производительностью труда. По пять, по шесть, по семь, по восемь – сколько закажут!
Недаром же в отборе экспертного совета «Золотой Маски» количество «туфель, не пригодных для ходьбы», растет из года в год.
И мне кажется, пора ситуацию как-то осмыслить и узаконить.
В конце концов, попробовать любые «экспериментальные» продукты, лекарства, средства передвижения предлагается, как правило, с предупреждением о грозящих опасностях. Более того, добровольцам еще и доплачивают «за риск». Мне кажется, что спектакли, официально позиционируемые театрами как экспериментальные, должны предлагаться населению ровно на тех же условиях: бесплатно (или с небольшой доплатой пришедшим). Люди должны быть предупреждены, что они идут на «эксперимент», и потому весь риск – на их совести. А если апробация на добровольцах окажется успешной – признавать эксперимент удавшимся и переводить в категорию продуктов, годных к массовому потреблению.
Речь ни в коем случае не идет о запрете. Желание выжечь казенным железом – оно хуже, чем глупое, оно вредное. Глупо «запрещать» мух. Но вот от котлет их отделить необходимо.
Имеет смысл подумать о разделении в рамках фестивалей условных «просто туфель» и «туфель на покойников». Скажем, со следующего года «Золотая Маска» отменяет деление спектаклей по категории «Малых» и «Больших форм», так что теперь постановки, рассчитанные на тридцать человек, будут конкурировать с теми, что рассчитаны на тысячу. Очень давно Марк Захаров уверял, что спектакль в лифте обречен на вечный аншлаг. Но времена сдвинулись, и появились такие спектакли, что лифт не обеспечивается зрителями…
Основной водораздел в театральном искусстве начал проходить не по линии: тут монументальные фрески, а там – миниатюры. А по линии, бюрократическим языком выражаясь, постановок, рассчитанных на эксплуатацию, и постановок разового использования. Так сказать, на спектакли и спектакли-лайт.
Кто-то вздохнет, что все эти классификации – игра в бисер. А по мне, к двум извечным бедам России – дуракам и дорогам – прибавилась третья – полная спутанность понятий. И театр тут не исключение.
Деятели, ловко выдаивающие государство, ходят в нонконформистах. Дружбаны высокопоставленных чиновников позиционируются как диссиденты и протестанты. Самые блатные из назначенцев идут как «гонимые властью». А «туфли на покойников» подаются как обувь, рассчитанная на полноценную эксплуатацию.
Если продолжать такими темпами, то сами не заметим, как окажемся Джельсомино в «стране лжецов», да-да в той самой. Где хлеб назывался чернилами, а сыр – ластиком и в обращении ходили исключительно фальшивые деньги.
Автор – театральный обозреватель «НИ» http://www.newizv.ru/culture/2014-11-19/210566-tufli-na-pokojnika.html
Сейчас в нашем театральном пространстве появилось огромное количество спектаклей, которые никак не рассчитаны на то, чтобы «идти» на сцене. Как туфли на покойника, они изначально создаются для льготной эксплуатации. И хотя их активно поддерживает критика – представляете какой креативной может быть обувь, не рассчитанная на то, чтобы в ней ходить?.. Но, увы, даже подпертые критическими спинами, спектакли в афише не задерживаются, потому как их саботирует зритель.
«Смотри, вот театр, в чей бюджет вкладывают чуть ли не больше, чем в любой другой столичный театр. То есть с рекламой там все в порядке. Здание в центре Москвы. Какую же дрянь надо поставить, чтобы зал меньше ста мест пустовал и спектакль пришлось снять несколько месяцев спустя?», – ехидничал директор театра, чей зал на 800 мест забит под завязку и билеты по заоблачным ценам разлетаются в момент.
Директор, человек свободный и честный, безусловно, имеет право со своей точки зрения называть спектакль, с которого зрители бегут, как крысы с тонущего корабля, – «дрянью». Но хладнокровному эксперту это как-то не к лицу. В конце концов, туфли для покойников дрянью можно назвать, только если соберешься в них погулять. А так – полежать они очень даже подходят.
«Шьют» в театрах их все чаще, и значит, «это кому-нибудь нужно, значит, кто-то хочет, чтоб они были, значит, кто-то называет эти плевочки жемчужинами». Лично знаю любителей, которые твердо уверены, что спектакль создается вовсе не для долгой жизни в зрительном зале, а для двух-трех фестивальных показов, после чего покойник зарыт и тапки забыты.
Просто расцвела и получила официальный статус категория «экспериментальных» постановок, то есть постановок, которые изначально не планируются на долгую жизнь. Помянутый выше театр все свои постановки на всякий случай объявил «экспериментальными», чтобы никакая проверка не спрашивала: где посещаемость, Зин? А значит, не наказывала рублем за брак в работе.
Сверхзадача экспериментальной постановки – доскрипеть до фестивальных показов, а потом «экспериментальный проект» тихо топят в ведре, и на его место «кроят» что-нибудь следующее.
Как мы все понимаем, туфли для покойника, пусть к носке и не приспособлены, зато в изготовлении куда как дешевле и шьются быстрее. Мастера спектаклей, которые не идут, как правило, отличаются завидной производительностью труда. По пять, по шесть, по семь, по восемь – сколько закажут!
Недаром же в отборе экспертного совета «Золотой Маски» количество «туфель, не пригодных для ходьбы», растет из года в год.
И мне кажется, пора ситуацию как-то осмыслить и узаконить.
В конце концов, попробовать любые «экспериментальные» продукты, лекарства, средства передвижения предлагается, как правило, с предупреждением о грозящих опасностях. Более того, добровольцам еще и доплачивают «за риск». Мне кажется, что спектакли, официально позиционируемые театрами как экспериментальные, должны предлагаться населению ровно на тех же условиях: бесплатно (или с небольшой доплатой пришедшим). Люди должны быть предупреждены, что они идут на «эксперимент», и потому весь риск – на их совести. А если апробация на добровольцах окажется успешной – признавать эксперимент удавшимся и переводить в категорию продуктов, годных к массовому потреблению.
Речь ни в коем случае не идет о запрете. Желание выжечь казенным железом – оно хуже, чем глупое, оно вредное. Глупо «запрещать» мух. Но вот от котлет их отделить необходимо.
Имеет смысл подумать о разделении в рамках фестивалей условных «просто туфель» и «туфель на покойников». Скажем, со следующего года «Золотая Маска» отменяет деление спектаклей по категории «Малых» и «Больших форм», так что теперь постановки, рассчитанные на тридцать человек, будут конкурировать с теми, что рассчитаны на тысячу. Очень давно Марк Захаров уверял, что спектакль в лифте обречен на вечный аншлаг. Но времена сдвинулись, и появились такие спектакли, что лифт не обеспечивается зрителями…
Основной водораздел в театральном искусстве начал проходить не по линии: тут монументальные фрески, а там – миниатюры. А по линии, бюрократическим языком выражаясь, постановок, рассчитанных на эксплуатацию, и постановок разового использования. Так сказать, на спектакли и спектакли-лайт.
Кто-то вздохнет, что все эти классификации – игра в бисер. А по мне, к двум извечным бедам России – дуракам и дорогам – прибавилась третья – полная спутанность понятий. И театр тут не исключение.
Деятели, ловко выдаивающие государство, ходят в нонконформистах. Дружбаны высокопоставленных чиновников позиционируются как диссиденты и протестанты. Самые блатные из назначенцев идут как «гонимые властью». А «туфли на покойников» подаются как обувь, рассчитанная на полноценную эксплуатацию.
Если продолжать такими темпами, то сами не заметим, как окажемся Джельсомино в «стране лжецов», да-да в той самой. Где хлеб назывался чернилами, а сыр – ластиком и в обращении ходили исключительно фальшивые деньги.
Автор – театральный обозреватель «НИ» http://www.newizv.ru/culture/2014-11-19/210566-tufli-na-pokojnika.html
Комментариев нет:
Отправить комментарий